– Это хижина для холостяка. Слишком маленькая для семьи, – сказал он. – Я жил там все это время, потому что так было легче.
– Мы можем жить в моем доме, если ты хочешь. Черт, да мы можем построить дом на земле Стила, если ты хочешь, но это место… я вырос здесь. Я любил это место. Шум, хаос. Что-то всегда готовилось в мультиварке и всегда вкусно пахло. Как жаркое.
Я ничего не сказала, лишь перевела взгляд с одного на другого. Они хотели жить здесь. В этом доме. Это было осязаемым – и прямым – доказательством того, что они действительно хотели быть со мной навсегда.
– Что там происходит в твоей прекрасной головке? – спросил Бун.
– Я верила вам, – сказала я, шумно выдохнув. – Действительно верила. Но это… это по-настоящему. Вы это всерьез.
Джеймисон хмыкнул.
– Котенок, мне стоит сесть на ступеньку, положить тебя к себе на колени и отшлепать. Что ты думаешь мы делали с тобой все это время?
– Ну, эм… узнавали друг друга поближе? – ответила я.
– Ты собиралась сказать «занимались сексом», – возразил Бун, скрестив руки на груди.
Я покачала головой.
– Нет. Это гораздо больше, чем просто секс.
– Так и есть, – сказал Джеймисон, опершись на стену. Я распознала его якобы небрежную позу, которая на деле была чем угодно, только не небрежной. Когда его что-то беспокоило, он становился тихим, а не громким.
– Это больше, чем просто секс. Это любовь. Мы дарили тебе любовь.
Кровь отлила с моего лица. Мне нужно было сесть. Любовь. На трясущихся ногах я подошла к лестнице и села одну из стоптанных сосновых ступенек. Я могла только представить, сколько раз Джеймисон и его братья слетали вниз по этим ступенькам, чтобы получить свою порцию жаркого.
– Вы никогда не говорили…
– Что? – спросил Бун, подойдя ближе. Он сел передо мной на корточки так, что мы смотрели друг другу в глаза. – Что мы любим тебя?
Я кивнула. Слезы жгли мои глаза и я заставила себя сморгнуть их, но Бун все еще расплывался передо мной.
– Мы говорили это каждым своим прикосновением, каждым объятием. Поцелуем. Всей нашей сущностью.
Тогда я заплакала. Горячие слезы стекали по моим щекам. Когда я вытерла их и сморгнула, Бун держал что-то передо мной.
Кольцо.
– О господи.
– Мы можем пойти в здание администрации, сделать это все официально. Но это ничего не изменит. Не для меня.
Джеймисон оттолкнулся от стенки, подошел к лестнице и сел рядом со мной, так что мы касались друг друга.
–
Какая-то бумажка ничего не значит.
Джеймисон повернулся ко мне и положил руку на мою грудь, так что его мизинец лежал на холмике моей груди. Это прикосновение было трепетным, а не сексуальным.
– Важно то, что здесь.
Джеймисон залез в нагрудный карман на рубашке и достал свое кольцо. Оба были простыми обручальными кольцами без всяких изысков. Кольцо Джеймисона было сделано из золота, а Буна – из платины.
– Выйди за нас, Котенок. Будь нашей женой. В печали и в радости, и во всех остальных случаях, – сказал Бун.
– Дети. Много детишек.
– И жаркое.
– Целая гора жаркого, – добавил Джеймисон и я не смогла сдержать смех.
Слезы все еще стекали по моим щекам, но моя душа ликовала. Я никогда не чувствовала себя такой счастливой. Такой… полноценной.
– Я… я люблю вас. Обоих.
Я никогда не говорила это вслух. Я еще не встречала никого, кто заставил бы меня любить настолько, чтобы заслужить эти слова. Я думала, что любила свою мать. Я жаждала ее принятия, ее одобрения, всю мою жизнь. Я жаждала ее любви. Но не получив от нее ничего, ни разу не почувствовав, что она меня любит, я ничего не чувствовала и по отношению к ней.
Но то, что сказал Бун, было правдой. Они не говорили это вслух, но показывали мне свою любовь. Во всем, что они делали, в каждом взгляде и прикосновении. В каждом вздохе.
– Я так хотел услышать эти слова. Я надеялся на это. Я ждал тебя, женщину, которую мы разделим, будем любить и состаримся вместе, ждал целых тридцать восемь лет, – сказал Джеймисон. – Я тоже тебя люблю.
– Ах, Котенок, я тоже люблю тебя, – добавил Бун. – Выходи за нас.
Я кивнула. Мое горло саднило от слез. Они ждали, как всегда со своим бесконечным терпением, пока я не возьму себя в руки.
– Да. Господи, да. Я выйду за вас.
– Мы присвоили тебя той первой ночью и с тех пор ты стала нашей. Когда мы забрали твою девственность, мы сказали тебе, что хотим быть с тобой навсегда. И это было всерьез, когда мы наполнили тебя нашей спермой, зачав нашего ребенка.
Бун надел свое кольцо на мой безымянный палец.
Я не знала, была ли я беременна. Это было не точно. Но он верил, что мы сделали ребенка. Учитывая всю ту любовь, что была между нами, я не сомневалась, что это возможно. Я не чувствовала себя как-то иначе, но через пару дней все станет ясно.
Джеймисон взял мою руку и надел свое кольцо, так что оба были рядом. Доказательство того, что я принадлежала им обоим.
– Ты наша, Котенок, – пылко сказал Джеймисон. Он взял меня за подбородок и поцеловал.
Поцелуй все не заканчивался. Он был невероятно горячим и Джеймисон умело пользовался языком. Я запустила руки в его волосы. Тогда он встал, поднял меня на руки и понес вверх по лестнице, не прекращая поцелуя. Мне оставалось лишь гадать, будут ли меня всегда относить на руках до ближайшей кровати. К тому времени, как он положил меня на мягкий матрац, я уже обхватила ногами его талию, скрестив лодыжки на его спине.
Он поднял голову и я взглянула в его серые глаза. Увидела то тепло, которое он дарил мне, и даже тень улыбки. Мне нравилось то, как в уголках его глаз появлялись морщинки и то, как его взгляд смягчался – лишь для меня.
– Когда я был подростком, я мечтал о том, чтобы взять женщину в этой кровати.
Стены в этой комнате были мягкого синего цвета, а кровать была узкой.
– Здесь была твоя спальня?
– Ага, – ответил он, устремив взгляд на мои губы.
– Ты мечтал о том, чтобы взять женщину в этой кровати, или ты мечтал в этой кровати о сексе? – спросила я в попытке выяснить правду.
Он остановился и нахмурился.
– Однозначно, об обеих ситуациях.
Джеймисон стал в полный рост, а Бун подошел к нему и стал рядом. Они нависали надо мной, пока я лежала на спине. Большие, сексуальные мужчины с явными буграми в джинсах. И эти бугры принадлежали мне. Я знала, какими они были в моей руке, какими были на вкус, и какими были глубоко во мне.
– Ты – ожившая фантазия любого мужчины, но ты принадлежишь нам, – сказал Бун. – Пришло время нам взять тебя вместе.
