Он вновь уселся на подлокотник и накрыл губы женщины пальцем:
– Тш-ш.
– Дан…
– Тихо, душа моя, дай мне объясниться.
– Не жела…
– И тем не менее, – уже не палец, а ладонь мужчины накрыла рот шейды, и он нагло заявил: – Лучше дай мне высказаться. Ты же знаешь, что я всё равно сделаю, как хочу, или мы до ночи будем препираться. – Тельма засопела, но все-таки затихла. Она скрестила на груди руки и посмотрела в глаза бывшего любовника. Эйдан мило улыбнулся: – Всегда восхищался твоим умом, дорогая. Разумней женщины нет во всей столице. И прекрасней. – Завладев одной рукой шейды, инквизитор поцеловал ее и мягко сжал пальцы. – Тельма, я совершил ошибку и признаю это. Но я хотел избавить нас от долгих объяснений. Драгоценная моя, я не хотел истязать сердце словами прощания. Да, это было малодушно, даже, наверное, трусость, но я так прикипел к тебе…
– Лжец…
– Тш. Я еще не закончил. Поверь, мне больно даже от мысли, что заставил тебя страдать. Но вот я здесь, у твоих ног и жду приговора.
– Пошел прочь, Дан…
– И прежде, чем ты примешь решение…
– Я уже приняла.
– Я бы хотел заверить тебя, что отношусь к тебе с искренней теплотой и восхищением.
– Дан…
– Я искренне раскаиваюсь в том, что причинил тебе боль и проклинаю свое малодушие. Такая женщина, как ты, душа моя, должна быть окружена почитанием и преклонением. И я готов вернуть свой долг. Драгоценная моя, твой взор полон гнева, но как же ты восхитительна в эту минуту! Тельма… Тельма… – голос шейда стал тише и проникновенней. Он судорожно вздохнул и в третий раз повторил ее имя, продолжая удерживать взгляд женщины в ловушке: – Тельма…
В дверь постучали. В гостиную просунулась голова лакея, и благородные шейды в один голос воскликнули:
– Пошел вон!
– Слушаюсь, – голова лакея исчезла.
Тельма, наконец, отвернулась и протяжно вздохнула:
– Ох, Дан, как я могу тебе довериться, если однажды ты уже предал мое доверие?
– Об этой ошибке я не устаю сожалеть, – шейд поник головой.
– Ты поступил подло, бросив меня. Представь мое состояние, когда я просыпаюсь, а на столе записка, в которой ты так сухо и отвратительно уведомляешь меня, что между нами всё кончено. Это было низко.
– Признаю, душа моя. Оправданием мне может служить лишь то, что я был вынужден покинуть тебя по спешному делу.
– Я ощущала себя какой-нибудь… шлюхой!
– О-о, не говори так, – он прижал ее ладонь к груди. – Ни на мгновение не желал, чтобы ты так о себе думала.
– Но ты меня бросил!
– Всего лишь был вынужден уехать, и избежал долгих объяснений.
– У тебя появилась другая, да? Ты просто избавился от меня? Я столько всего передумала…
Другой у Эйдана на тот момент не было. Просто он проснулся тем утром и понял, что отдыху пришел конец и пора убираться из столицы. Да и отношения с Тельмой уже успели прискучить, поэтому он написал короткую записку и ушел, пока его любовница досматривала сладкие сны после веселого вечера и жаркой ночи. Виллор знал, что она ждала от него иного развития события, видел, что дама не против сменить имя Лавералль на Виллор, но женитьба никогда раньше не входила в планы старшего инквизитора, да и своей супругой он видел женщину иного склада. Потому и обошелся коротким посланием, действительно избежав объяснений и надрывных сцен с обвинениями. Портить впечатление от приятных отношений скандалом шейд не хотел.
– Тельма, – Эйдан укоризненно покачал головой, – о чем ты думаешь? Не было у меня другой. И сейчас я по-прежнему свободен. Я же говорю тебе, у меня возникли дела, которые занимали всё мое время.
– Два года?!
– Дорогая, я кто, по-твоему? Гуляка и повеса? Оставь ненужные подозрения.
– Я не знаю…
Виллор поднялся на ноги, рывком выдернул охнувшую женщину из кресла и прижал к своей груди:
– Ну, перестань же дуться и обними меня, как раньше.
– Ты еще не заслужил моих объятий, – ответила Тельма, но в ее голосе уже было больше кокетства, чем упрямства и обиды.
– Тогда позволь мне преподнести тебе небольшой подарок, как символ моего искреннего раскаяния, – лукаво улыбнулся старший инквизитор и извлек из внутреннего кармана футляр с браслетом.
Тельма снова охнула, глаза ее сверкнули предвкушением, и вскоре она уже любовалась подношением, надетым на ее запястье.
– Хорошо, – наконец сказала она, оторвав взгляд от браслета, – я не буду прогонять тебя. Но знай, так легко моего прощения ты не добьешься, и на мою постель можешь не рассчитывать, покуда обида не исчезнет окончательно.
– Согласен, – искренне ответил шейд. – Я приложу все усилия, чтобы заслужить твое прощение. Однако прошу о малом, позволь мне пригласить тебя на прогулку и обед в нашей любимой ресторации.
В глазах шейды мелькнуло удивление. Похоже, она ожидала продолжение штурма, но тут же приняла условия игры.
– Так и быть, – она ткнула пальчиком в грудь инквизитора, – я окажу тебе честь и уделю немного своего времени.
– Ты невероятно щедра, – Эйдан вновь прижался губами к руке Тельмы. – И восхитительна сверх всякой меры. Я вновь покорен.
– Льстец, – рассмеялась шейда Лавералль. – Ну, хорошо, подожди меня, я приведу себя в порядок.
– Сгораю от нетерпения, – заверил ее Виллор, в который раз поцеловал руку и мягко подтолкнул к двери. – Жду, душа моя.
После упал в кресло и поздравил себя с успехом. Теперь оставалось вытянуть из Тельмы необходимые сведения, но это было уже не так сложно. Вскоре словесный поток шейды будет не остановить. Эйдан закинул руки за голову и прикрыл глаза. Углублять возобновленного знакомства до близких отношений он не собирался. Более того, хотел всё закончить в течение одного-двух дней, если нужды в шейде Лавералль больше не будет. Ни стыда, ни сожалений старший инквизитор не испытывал.
Впрочем, наверное, он бы воспользовался возможностью вспомнить страсть Тельмы, но… не хотел. Она была хороша, безусловно хороша: яркая, с утонченными чертами лица, с порочным ртом, который мог дарить наслаждение, умелая в ласках и жадная до удовольствий. Однако сейчас все эти таланты меркли, теряли свое прежнее упоительное значение. Пустота прежних отношений вдруг так ясно предстала перед шейдом. Душа просил иного, она жаждала чувств – взаимных, откровенных, искрящихся, способных превратить жизнь в многогранный бриллиант, где каждая грань будет играть своим особенным светом.
Старшему инквизитору хотелось ощутить всю полноту жизни, и она не заключалась в бесконечном служении избранному делу или кратковременных связях, сколько бы телесных удовольствий они не несли. Страсть угасала, желание притуплялось, как только наступало пресыщение. Служба… Она несла в себе моральное удовлетворение, но итог ее был известен: одинокая старость в стенах обители или в собственном поместье. Какая разница? Прав был Бирте, во всем прав – упущенное время вернуть невозможно, от груза лет не избавишься и прошлое не изменишь. И чтобы не растерять себя в бесконечных рейдах и спальнях случайных любовниц, стоило озаботиться будущим сейчас, еще в настоящем, пока оно не стало безвозвратным прошлым. И шейда Тельма Лавералль не могла дать одинокому мужчину ничего, кроме краткого наслаждения, и значит, он не будет терять с ней драгоценное время. Хватит.
