Достаю из кармана джинсов телефон и набираю выученный наизусть номер. Долгие гудки и сброс. А затем звонок, на который я решаюсь ответить.
– Рафаэль, я тебя слушаю, – раздаётся холодный голос Эрнеста.
– Сэр, мне нужна ваша помощь, и я бы не хотел этого писать, поэтому выслушайте меня и примите к сведению, – осматриваюсь, убеждаясь, что никого нет, и сейчас я совершу, наверное, плохую вещь, но другого выхода я не вижу.
Глава 26
Рафаэль
– Да, ладно, снова? Вы задолбали уже! Что, за три дня никого другого нельзя найти для всей этой херни?! – Ударяю кулаком по металлическому шкафчику в раздевалке, смотря на свою облитую чем-то пахнущим, как моча, одежду и поворачиваюсь к хрюкающим парням.
– Прости, чувак, ты любимая цель Оливера, – один из ребят со второго курса равнодушно пожимает плечами и застёгивает спортивную сумку.
Издаю внутренний стон и плюхаюсь на скамейку. «Адская неделя» – это ужасное, отвратительное и детское развлечение для переростков. Сегодня среда, а я готов взвыть от вечных подколов: висящих вниз головой парней на стадионе, якобы распятых тушах на лужайке около здания администрации, обляпанных навозом, да и другой кучи настолько же безобразных забав, что у меня всё это вызывает рвоту. Гонка за место в братстве превратила всех студентов в мишени. Ладно парни, а вот что творилось и творится в сестринстве просто ад. Невыносимо слышать кукареканье всю ночь, баллады, недосчитываться своих трусов, а потом видеть их рядом с флагом университета и страны на главном здании. Знать о том, что вчера девочек вывезли куда-то в одном нижнем белье и заставили добираться как-то до университета без денег и документов. Они добрались, о чём мне сообщила Флор, состоящая в числе этих идиоток. Белч ошибся, я не пришёл на вечеринку, как и отговаривать Флор не собирался. Я ничего не сделал, чтобы помочь ей пережить задания от Миры. Это их проблемы, меня они не касаются, только вот Оливер всё никак не угомонится, а у меня кулаки чешутся начистить его репу. И теперь вся моя одежда изгажена, но мне не стыдно обмотаться полотенцем, собрав всё в другую сумку, найденную в одном из шкафчиков, выбросив чью-то одежду, и в таком виде покинуть раздевалку.
– Эй, красавчик, сколько за ночь? – Едва выхожу на улицу, босой и голый, а температура, так на минуточку, всего восемнадцать градусов, летит мне в спину, как и свист, дикий ржач и вспышки фотокамер телефонов преследуют меня до прачечной, а оттуда практически до сестринства.
Меня не особо волнует, кто и что скажет, но вот зубы стучат друг о друга, опасения заболеть и жуткое состояние, делают меня ещё более мрачным, чем обычно. Я поднимаюсь по лестнице, а смех продолжается. Чёрт, меня это всё бесит. Решаясь на непозволительный выпад, резко спускаюсь вниз и нахожу группу девушек, но замираю, понимая, что смеются они не надо мной, а все смотрят какое-то видео на мобильном Сиен. Видимо, мой топот привлёк внимание, она поднимает голову, и тут же выключая телефон, насмешливо оглядывает меня.
– Что надо, маугли? – Едко бросает мне.
– Надеялся, что все вы траванулись, дуры безмозглые, – фыркая, разворачиваюсь и поднимаюсь к себе. Точнее, к нам. В общую комнату, которую я делю с самым ужасным кошмаром на планете, игнорирующим меня. Да и плевать, вот, правда, почему мне настолько важно, чтобы Мира меня заметила? Даже чёртов галстук стал повязывать, как на обучающем видео из «Ютуба». Пофиг даже когда её засасывает Оливер, лапая за задницу. Шлюха малолетняя.
Валяюсь в ванне, отогревая все свои конечности, когда слышу, как раздаётся стук двери и к себе входит Мира.
– Да-да, всё готово, – говорит она, а я затихаю, стараясь услышать больше.
– Видео уже разосланы, отбор будет в десять. Боже, Оли, не раздражай меня, я обезопасила нас, и каждая из этих идиоток подписала соглашение.
Что эта стерва ещё задумала? Какое соглашение и кто подписал?
– Я же говорила тебе, что ставка начинается с тридцати тысяч евро, не меньше. Ваша – от десяти. Это позволит нам вложить деньги в наши общины и часть из них отправить на пожертвование на «Осеннем балу», точнее, планы у администрации изменились и это будет «Зимний бал». Ты хотя бы читал то, что я тебе отправила по электронке? – Возмущённо повышает голос Мира.
– Так, в данный момент я готова тебя ударить, Оливер. У нас всего двенадцать душ, у вас двадцать семь! Я не собираюсь переплачивать за развлечение, милый, меня жаба душит отдавать за твоих уродов по тридцать тысяч, это понятно? Аукцион начнётся в десять. Ты или принимаешь наши условия, или я сворачиваю лавочку немедленно. Разговор окончен.
Что за хрень снова случится? О каком аукционе она говорит, и где он будет проходить? Насколько это законно? Вообще, предполагаю, незаконно.
– Идиот, – фыркает она, и что-то падает, затем стихает и, видимо, Мира переодевается, а затем хлопает дверью, оставляя меня одного.
Нет, я не буду влезать в эти дела. Они меня не волнуют.
Двенадцать душ, это столько же, сколько девушек сейчас проходит отбор в сестринство, а у парней их двадцать семь. И явно этот диалог означает, что они готовят очередную пакость. Тридцать тысяч евро? За что? Блять.
Выбираясь из ванны, обматываюсь полотенцем и возвращаюсь к себе. Набираю в телефоне сообщение Белчу о том, что мне срочно нужно с ним встретиться. Он отвечает, что у него есть время только в половине десятого, так как он занят приготовлениями в доме для закрытой вечеринки. Звоню Флор, но она недоступна. Пахнет палёным, потому что я уверен, кому-то грозит полная задница. Мне. Ведь я вновь хочу влезть в это дерьмо и помочь Флор. Но должен признаться ещё и в следующем – мне интересно, что за аукцион, и как к этому причастны девушки и парни, и крупные деньги? Немыслимые деньги для меня, а для них ерунда.
Два часа, оставшихся до встречи с Белчем, пытаюсь дозвониться Флор, но голос на французском продолжает сообщать мне, что она вне зоны доступа. Наверное, обиделась после моего игнорирования её как в сообщениях, так и в жизни. Я избегал её, избегал всех, чтобы не заиграли внутри отвратительные токи, притягивающие меня к опасной грани. Я раньше спрашивал себя о том, чего не хватает этим богатеньким деткам, так сейчас могу спросить и себя: какого чёрта собираюсь на встречу с парнем из братства, и с нетерпением ожидаю информации о предстоящем. Дерьмовый парадокс. Ведь продолжай жить и радоваться: Мира посещает занятия, сдаёт более или менее работы, выправляя своё положение, – но нет, я же полный и законченный придурок, привыкший, что вокруг меня идёт постоянная борьба за выживание, а когда её нет, то я чувствую себя голым. Ну не идиот ли я?
– Привет, Раф, давай быстро, что хотел? А то Оли пасёт меня, и я должен быть рядом с ним всю неделю, – произносит Белч, едва успев подойти ко мне в уже нашем тайном месте для «свиданий» в заброшенном летнем кафе.
– Хорошо. Что такое аукцион, и какое отношение к нему имеют те, кто сейчас борется за право быть в ваших общинах? – Без предисловий спрашиваю его.
