– То есть её ранить нельзя, а меня можно? С этим ты легко справляешься, Рафаэль, так что это ложь, – яростно шипит она, отталкиваясь от двери, но я перекрываю ей путь.
– Не ложь. Мне насрать на Флор, и к ней я не испытываю ничего, что заставило бы меня отражать словесные атаки, как с тобой. Я не хочу… да, чёрт, хочу задеть тебя, потому что, только тогда ты прекращаешь играть роль отъявленной суки. И тебе тоже удаётся ранить меня напоминанием о том, кем я являюсь. Знаешь, это намного болезненнее, чем слова других, ведь ты стала мне кем-то близким. И… да лишь от таких людей, которые каким-то образом забрались глубже в сердце и в мысли, болит всё внутри. Это невозможно объяснить, но каждое твоё движение против меня, каждый поцелуй не со мной, каждое прикосновение этой скотины к тебе вызывают во мне бурю ревности. Довольна, Мира? Я тоже ревную тебя, хотя, как и ты, права на это не имею.
– Ты не должен мне этого говорить, Рафаэль, это неправильно, – шепчет она, и вся её злость угасает, как и моя.
– Я знаю, принцесса, знаю, но ничего с собой поделать не могу, как и ты. Такое происходит на каком-то другом уровне эмоций, и контролировать их невозможно. Я в курсе, как ты богата, и как я беден. Я всё это помню, эти мысли и останавливают меня, но не когда ты так близко. Я моментально забываю обо всех наших различиях, поддаюсь своим желаниям, превращаясь в полного эгоиста. Мне стыдно за это перед матерью и братом, ведь только ради них я решился сюда приехать. А всё пошло наперекосяк, всё летит под откос из-за тебя, Мира.
– Этот уровень называется секс и похоть, которую ты и не можешь контролировать, – едко фыркает она.
– О, да, я не отрицаю, что хочу тебя. Признаюсь, что отымел тебя в своей голове в таких позах, о которых твой дружок даже не подозревает. Я имел тебя и на этой постели, – указываю рукой на кровать.
– И у этой двери. И у стены. И в душе. И в лесной зоне у дерева. И в той самой тёмной комнате, в которой первый раз понял, как ты возбуждаешь меня. И на диване. И внизу, на главном столе, представляя, как утром за ним будут завтракать эти высокомерные стервы, а на нём до сих пор остались мазки пятен моей спермы и твоей смазки. И в конюшне на сене. И даже в одной из аудиторий, когда в неё вот-вот войдут студенты. Я могу перечислять очень долго, Мира, очень и очень долго, потому что не отрицаю, какой стальной стояк ты вызываешь во мне. Разве это плохо? Ни черта – это не плохо, это и есть химия, её нельзя объяснить, но она есть. Во мне и в тебе.
– Прекрасно. Просто замечательно, мон шер. Ты сейчас признался в том, что я и так знала, какой ты извращённый кобель и похотливый урод. Но я не буду очередной дурой, поющей дифирамбы твоему члену, как Саммер. Я не собираюсь быть посмешищем из-за твоей проклятой химии, – обиженно тычет в мою грудь пальцем.
– О, боже, теперь Саммер? – Вою от грёбаной женской логики и желания слышать только то, что они хотят, а не то, что я имею в виду на самом деле. Это я узнаю именно благодаря Мире.
– Так, давай поставим точку в этом, идёт?
Девушка поджимает губы и складывает руки на груди.
– Представь, что тебе никогда не было ничего доступно. Никогда. А ты оказываешься в раю с множеством красивых и ярких упаковок с мясом, вяленым мясом, я его люблю больше всего. Так вот, все эти девушки для меня – вяленое мясо, которое я не мог себе позволить, понимаешь? Их много, они все такие же свежие и манящие к себе, и я не в силах противиться тому отравлению, которое после этого произойдёт. Последний раз я ел вяленое мясо лет пять назад, когда стащил пакет с продуктами из машины одного из покупателей супермаркета. Я следил за ним, и его покупки были идеальным подарком на Рождество моей семье. И я украл их к столу, чтобы порадовать маму и брата. Было ли мне стыдно? Нет, я, наконец-то, снова попробовал маленький кусочек вяленого мяса. Я мечтал о нём, но денег не было. И вот я здесь, где куча этих упаковок, они бесплатные. Так почему я не могу попробовать один из них? Могу, тем более я ни к кому не привязан. Подвожу итог: я наелся протухшим вяленым мясом и не хочу его. Теперь тебе яснее, как для меня всё обстоит? – С надеждой смотрю в голубые глаза.
– Выходит, я для тебя очередной кусок вяленого мяса, Рафаэль? Только вкуснее, чем другие, и со свежим сроком годности? – Взвизгивает она, резко толкая меня в грудь. Перехватываю её за плечи и встряхиваю.
– Да услышь ты меня, Мира! Услышь меня – тебя я хочу не как мясо, а, как то, что мне необходимо, чтобы двигаться дальше. Хочу тебя целовать. Хочу дотрагиваться до тебя. Хочу с тобой разговаривать. Хочу с тобой делиться чем-то очень важным для меня. Хочу, чтобы ты рассказывала мне о своих мечтах! Хочу вдоль и поперёк изучить тебя! Хочу, мать твою, стать для тебя человеком, к которому ты придёшь просто так, а не потому, что хочешь покричать и затеять спор. Я. Хочу. Тебя. Во всех смыслах этой грёбаной жизни, – перевожу дыхание, насыщая кислородом горящие лёгкие.
– И я знаю, что не пара тебе. Знаю, что ничего не могу тебе дать. Я не желаю, чтобы твоё будущее было таким же дерьмовым, как моё прошлое. Не желаю, поэтому я мучаюсь, пытаюсь держаться от тебя подальше, чтобы не знать, какие у тебя губы, как мне хорошо с тобой, даже ругаться. Я стараюсь постоянно напоминать себе о том, что должен получить здесь образование ради матери и брата, но не могу. Мне стыдно от этого. Так стыдно, ведь думаю только о себе и о той, с кем мне комфортно даже орать, и кто знает меня настоящего. Я всё понимаю, буквально всё и принимаю это, Мира. Принимаю то, что твой отец никогда не смирится с таким, как я. Принимаю, что ты вместе с Оливером, потому что он богат, и это удачная сделка. Принимаю даже то, что наши отношения должны оставаться втайне. Принимаю. Я готов унижаться и просить тебя подумать о нас. О том, что между нами происходит, ведь будет хуже. Не хочу этого, – мои пальцы пробегаются по её побледневшим щекам и замирают на губах, до сих пор, горящих от моих поцелуев. Именно это вызывает внутри горячий приток желания схватить Миру, обнять и никогда не выпускать из рук. Никому не отдавать. И от этого невероятно больно. Не имею права. Не могу… даже немного побыть одним из них.
– Я для тебя способ, Рафаэль. Мой отец выбрал тебя из всей программы. Он купил тебя, чтобы ты следил за мной и сотворил со мной что-то ужасное. Ты это и сделал, ради тех, кого любишь, – голосом полным горечи отвечает она и отворачивается. Ускользает. Всё ускользает из моих рук, вместе с призрачной надеждой обрести нечто очень ценное.
– Я для тебя способ достижения цели, Рафаэль, как и для других. Ты ничем не отличаешься даже от Оливера. Всегда была вещью, которую продают и покупают. Но я хочу быть причиной достижения цели, а не способом. И все твои слова… я не могу им верить, потому что прекрасно знаю, как жесток мой мир, и как сложно в нём жить. Конечно, я для тебя кажусь прекрасной возможностью закрепиться здесь. Я к этому привыкла, меня это уже даже не обижает, но ложь… убивает. Особенно твоя, – девушка обхватывает себя руками, словно защищаясь от меня. Сейчас она настолько одинока и ранима, что я боюсь даже дышать. Даже доказать ей снова, как она ошибается.
