– Но я дрался, и меня не посадили туда, – напоминает Рафаэль.
– Тебя не поймали. Если охрана замечает, то да, твой путь точно будет лежать в карцер. Там определяют на сколько: на двенадцать часов, на двадцать четыре или на сорок восемь. Обычно за такого рода потасовки дают двадцать четыре, но никого не поймали, значит, ничего не было. Хотя охрана получает свой процент от поимки преступников.
– Понятно. Не пойман – не вор.
– Точно. Шампанское закончилось? – Интересуюсь я, указывая взглядом на бутылку.
– Увы. Вот так быстро можно просрать двести евро, – смеётся Рафаэль. А мне мало, я бы ещё выпила, чтобы разум не работал, и мягкие волны опьянения несли меня в неизвестном направлении.
– А вот ты, Мира. Ты собираешься воспользоваться «Ночью Свободы»? – Неожиданно спрашивает он.
– Нет, конечно, нет, поэтому я нахожусь здесь.
– Понятно, – парень хмурится и отставляет пустой бокал на пол.
– Значит, комиксы, да? Уже успел нарисовать что-то новенькое? – Радуясь тому, что удалось вспомнить об этом, опускаю бокал к пустой бутылке.
– Ах вот зачем ты решила меня споить, чтобы выпытать, где их купить, да? – Журит он меня, и я, смеясь, быстро киваю.
– Я не настолько пьян, чтобы выдавать себя, Мира. Не прокатит.
– Да ладно тебе, мон шер. В моей голове сейчас одуванчики играют с пузырьками, так что они очень хотят узнать, как там обстоят дела в нарисованной жизни. Видишь, я призналась, что у меня в голове одуванчики, и ты должен тоже в чём-то признаться.
– Нет, ни за что, – растягивая слова, Рафаэль качает головой.
– У тебя есть девушка? То есть у твоего героя, прототипом которого являешься ты, есть кто-то? – Интересуюсь я.
– Мира, я не буду с тобой говорить об этом.
– Ты боишься? – Прищуриваюсь я.
– Чего? – Изумляется он.
– Того, что твои комиксы – это порнокомиксы, и они напугают меня, – серьёзно отвечаю я.
– Боже, нет. Они… чёрт, да не могу я с тобой об этом говорить, – Рафаэль странно смеётся, нервно, словно я попала в цель. Да, именно так, он снова трёт шею и избегает смотреть на меня.
– Да, есть. Он с ней не встречается, точнее, они не пара, но он… в общем, да, есть. Довольна? – Наконец-то выдаёт он тайну.
– И у неё тоже есть прототип. Если ты пишешь о нашем университете, то, значит, она одна из тех, с кем ты общался. Верно?
– Мира…
– Мон шер, брось, не стесняйся, меня невозможно обескуражить таким, – обиженно выпячиваю губы, и остановиться бы вести себя, как полной идиотке, но я придвигаюсь к нему и дотрагиваюсь до его руки.
– Да, у неё есть прототип, – парень опускает взгляд вниз, и я чувствую, как он накрывает мою руку своей.
– Флор?
– Нет, – кривится, даруя мне невероятную радость, и встречается со мной взглядом.
– Саммер?
– Нет, не дай бог, – я готова кричать от счастья.
– Хм, Сиен?
– Белч мне голову оторвёт, а мне она ещё нужна. Да я и не знаю её, чтобы описывать.
– Рафаэль, я могу перечислять долго, ведь в сестринстве много девушек, а во всём университете ещё больше, поэтому проще тебе сказать.
– Нет, я не могу, – он отодвигается от меня, отчего наши руки расцепляются, и моя ладонь падает на пол.
– Почему? Это же книжный персонаж, и только. Что в этом такого? – Возмущаюсь я.
– Тебе это не понравится. Очень не понравится, а я не хочу разрушать хрупкое перемирие между нами, – отрезает он.
Не понимаю, почему именно мне не должно это нравиться? Совершенно сбита с толку. Действительно, это же глупо так тщательно скрывать имя той, кто вызывает в нём наибольший всплеск эмоций, и кому он отдал главную роль. И я хочу это знать. Хочу знать, кого он здесь поставил выше других девушек. Для меня это становится очень важным. Слишком важным. Я спишу всё на опьянение, но мысли о том, что это кто-то рядом со мной, не дают мне удовлетворения. То есть я…я очень бы хотела, чтобы он поделился со мной, кто мог бы заставить его двигаться вверх.
– Хорошо. А что они сейчас делают? – Концентрирую взгляд на Рафаэле. Сглатывает, пытается найти способ ускользнуть от честного ответа.
– Ты, правда, хочешь это услышать? – Тихо отвечает он, исподлобья смотря на меня.
– Да, правда, – быстро киваю я.
– Они влюбляются, – выдыхает он.
– Так быстро? – Удивляюсь такому ходу сюжета.
– Быстро? Нет, не быстро. Влюблённость и любовь отличные друг от друга вещи. Влюблённость – химия, возникающая между двумя людьми. Она вызывает страх и желание обладать этой девушкой. Она первая стадия более долгого чувства, – несколько обиженно отвечает он.
– И там будет плохой конец? Я люблю, когда в книгах печальный конец.
– Почему он должен быть печальным? – Изумляется Рафаэль, приподнимая брови.
– А каким ещё должен быть конец? Это конец всего. И любви, и доверия. Конец, он на то и конец, чтобы быть печальным, потому что жизнь заканчивается на этом.
– Нет, что ты, Мира. Конец истории – это завершение периода терзаний, боли и противостояния. Это конец печали, жестокости и непонимания. Конец плохого, самого жуткого, что можно было себе представить, а дальше история всегда продолжается. Но она уже предназначена только для двоих, не для чужих глаз, потому что продолжение их больше не касается. И это не может быть печальным. Никогда. Это дорога, которая для каждого видится по-разному, у неё нет конца, – Рафаэль с такой страстью доказывает мне свою правоту, преображаясь на глазах. Он превращается в кого-то очень близкого и такого понимающего. Боже, оказывается, он красив. Очень красив. Я как будто прозрела, наблюдая эту метаморфозу, и она невероятно возбуждает меня. Каждый нерв моего тела. Каждый нерв моего сознания. Каждый нерв моей души.
– То есть сейчас твои герои испытывают боль и терзания? – Тихо произношу я.
– Терзания точно, ведь они такие разные, у них различные взгляды на жизнь и на общие понятия. Он простой, самый обычный, желающий только вырваться из бедности и помочь семье. Она же… очень глубокая и превращается для него в мечту, которой он никогда не сможет обладать, – сколько горечи в его голосе.
– Почему? Ведь это герои, а не живые люди, и ты можешь подарить им всё что угодно.
– Нет, это будет ложью. Я не хочу, чтобы там она была. Хотя бы не там, – печально усмехается Рафаэль.
– Ты очень серьёзно относишься к комиксу, да?
– Да, это первый раз… я делаю это впервые, рисую комикс про отношения и обычный мир. Раньше у меня не было времени, а сейчас мне это очень нравится и позволяет мне обдумать всё, что со мной происходит.
