— Нельзя сдаваться. Нельзя. Надо бороться до последнего. Надо искать дальше. И ещё тайник. Ведь куда-то Шайди перенесла вещи, которые хранила в сейфе. Но куда? Куда она могла спрятать их?
— Тайников у Шайди не было, кроме того сейфа в квартире. Такой же находится и в моей. Он внизу под лестницей. В полу. Это обязательно для таких, как мы…
— В той квартире, которую я снимаю у вас? — уточняю я.
— Да. Но им никто не пользовался. Никогда.
А она могла. Она же была у меня, когда сбежала от Скай. И она могла перенести всё туда. Чёрт. Как же я не догадался? Я неофициально снимаю квартиру у Мертона. Нигде этих данных нет, я лишь являюсь владельцем пентхауса Шайди, и миллиардером, благодаря её счетам. Чёрт, мне нужно вернуться обратно, чтобы проверить догадку, но и улететь я не могу, пока не узнаю, чем закончится суд.
Всю ночь я не могу уснуть. Моя жизнь начиная с того момента, когда полиция ворвалась в квартиру Шай, превратилась в оголённый нерв переживаний и мучительной боли за неё. Кажется, что это всё длится так долго, уже годами, что терпеть больше сил нет. Меня выворачивает наизнанку. Мне хочется гнать время скорее. Я теряю всякую надежду, что хоть кто-то поможет ей. Нет. И это так чудовищно.
Мы с Мертоном сидим в бронированном джипе напротив здания суда, в котором сейчас происходит слушанье по делу Миранды Шайди Лоусон-Кей. Я видел её родителей и сестру, окружённых адвокатами и охраной, пробирающихся туда. Но Шай я не видел. Сказали, что её привезли раньше в машине с решётками, репортёры не успели снять, как выводили Шай. А самое ужасное в этой ситуации, что это бизнес и ничего личного. Никто не думает о том, каково сейчас Шай. Никому и дела нет, как переживаю и нервничаю я. Деньги. Всему виной деньги.
Телефон Мертона звонит в три часа дня, когда адвокат планировал взять перерыв, ведь слушанье должно затянуться, по его подсчётам, до вечера, и он вздрагивает от нарушившей тишину мелодии. Поднимает на меня взгляд.
— Давайте я, — предлагаю ему. Вижу, как ему больно и страшно слышать вердикт. Его чувства идентичны моим, и лучше я возьму первый удар на себя, моё сердце ещё не настолько изношено, как его.
Он кивает и передаёт трубку мне.
— Да. Это Рейден. Как она? У вас перерыв? — выпаливаю я.
Шумный и тяжёлый вздох. Всё тело напрягается, ожидая ответа.
— Шайди сделала чистосердечное признание, не вытерпев атак обвиняющей стороны. Скайлер давала показания и говорила о том, что Шайди её обманула и подставила тебя, чтобы та подумала о том, что ты заставляешь её похитить сестру, но потом она поняла, что виновной во всём была сама Шайди. Все сообщения с её телефона, тайная переписка, в которой чётко обговаривается план побега и содержатся обещания Шайди, были переданы присяжным. А также у них были улики против неё и свидетели, подтвердившие, что именно она убила двух мужчин и сбежала с их деньгами. Это отпечатки пальцев, которые те держали втайне. Кроме того, сфабрикованные данные семилетней давности о покупке наркотиков на её настоящее имя. Они все зафиксированы системами, и всё это они сделали только за одну ночь.
Меня начинает трясти от холода, покрывающего коркой моё израненное и стонущее сердце.
— Шайди осуждена на пожизненный срок по пяти пунктам. Завтра её перевозят в исправительный центр Эйвери-Хайтс. Мне отказали в апелляции в ближайшее время. Только через месяц мы сможем возобновить дело, если судья решит, что у нас есть опровержения предъявленным в суде уликам, но присяжные единогласно вынесли такой вердикт. Мы…
Дальше я не слушаю. Мобильный падает из моих рук. Я смотрю в одну точку и чувствую, как глаза кипят от боли и давления в них.
— Рейден…
В ушах шумит так сильно, а в голове проносятся картинки. Они, как фильм, проскакивают внутри меня, и моё сердце разрывается от боли. Я сам не понимаю, что кричу от этого. Кричу и ударяю ногами по сиденью впереди себя. Меня колошматит во все стороны. Бессилие уничтожает меня по кусочкам. Один за другим.
— Рейден…
Замечаю толпу прессы, которая окружает выходящих из здания суда тварей, сделавших это с нами. Я не думаю ни о чём, кроме желания почувствовать их кровь на своих руках. Скайлер. Сука. Мразь последняя. Шай ведь так любила её и была готова на всё ради этой змеи.
Я несусь через дорогу, не обращая внимания на клаксоны автомобилей. Я вижу только их. Как их проводят к машине, и эту белую, ненавистную макушку.
— Сука! — ору я, подлетая к ним. Но охрана не позволяет подойти ближе. Мне плевать. Боль такая сильная в груди.
— Ты рада? Ты этого добивалась, тварь? Вы, блять, сдохнете от чувства вины за то, что сделали с ней! Ты этого хотела, Скай? Ты за этим приехала к ней? Она же сгниёт в тюрьме из-за тебя! Желаю тебе того же, что вы сделали с ней! Желаю тебе той же участи и ещё чего-то похлеще! Желаю тебе…
— Рейден! Уведи его! Немедленно уведи его!
Меня хватают под руки и тащат в другую сторону.
— Сдохните! А я люблю её! Мне плевать! Я один и люблю её! А вы все ничтожества! Скайлер, ты сдохнешь от боли, когда поймёшь, что сделала! Пусть чувство вины сожрёт тебя с говном! Ты предала её! Ты…
Я замолкаю. Горло так давит от боли. Я хриплю и стону, пытаясь орать во всё горло, чтобы облегчить то, что душит меня.
Не помню, как меня затаскивают в машину и везут обратно. Я не помню, как оказываюсь под ледяным душем и падаю в одежде на поддон, закрывая лицо руками. Я не помню, когда так плакал, словно маленький мальчишка, которому впервые так сильно разбили сердце. Я не помню… но этот раз запомню навсегда.
— Выпей, — Мертон ставит мне под нос бокал с виски, и я залпом обжигаю горло.
— Я договорился об одном свидании через знакомых. Завтра, перед тем, как её увезут, ты сможешь с ней поговорить. Пять минут не больше. Это запрещено, но мне пошли на уступки. Ты должен взять себя в руки, Рейден. Мы попробуем снова через месяц. Это достаточный срок, чтобы найти улики и предоставить их, — Мертон потирает моё плечо, а в груди так пусто. Так тихо там и больно.
Я молчу. Мне просто нечего сказать. Я ничего не могу сделать. Я никак не могу повлиять на решение присяжных и пожизненный… мать его, пожизненный срок в тюрьме. Наверное, надо радоваться, что не приговорили к смертной казни, но я не могу. Так уничтожить дочь. Так поступить с ней. Бесчувственные суки. Скоты.
Даже к утру я не могу найти слов, которые смогу сказать хотя бы кому-то. Я раздавлен. Свидание, которое Мертон выбил для нас с Шай, должно стать чем-то особенным. Чем-то значимым, но я боюсь, что увижу её в последний раз. Я боюсь идти туда и смотреть в её глаза, чтобы она увидела мою боль и разочарование в себе. Я не хочу быть таким перед ней. Я стараюсь… честно, стараюсь взять себя в руки и как-то двигаться дальше, искать что-то. Но что? Я не знаю.
Временная тюрьма для осуждённых не самое лучшее место. Здесь так грязно, морально грязно, и Шайди не заслужила быть испачканной ей.
