— Есть кто-то ещё, кто может подтвердить ваши слова, мистер Броуд?
— Элеонор. Наша общая домработница. Я живу в этом же здании несколькими этажами выше, а эту квартиру Шай переписала на меня, когда решила вернуться обратно в Вашингтон к своей семье, чтобы защитить меня…
— Они вам угрожали?
— Лично нет. Но Шай была убеждена, что они испортят и мою жизнь, если она не вернётся.
— Вы встречались с её родителями?
— Только с матерью. Она приехала ко мне в мае и просила не выдавать тайну о том, что Шай это Миранда, как и наплела историю о том, что та была наркоманкой и угрожала всем им очень давно. Я поверил этому, пока не узнал правду. Но я не собираюсь вам о ней говорить, потому что это не касается моего дела. Я не похищал Скай. Думаю, что можно доказать, что она прилетела сюда добровольно, ведь если бы я хотел причинить ей вред, то сделал бы это, а не тянул время. Тем более для неё был куплен обратный билет, — отрезаю я.
— Хорошо. Я предполагаю, что мы выиграем это дело и докажем вашу невиновность. Огромный плюс для вас в том, что мисс Лоу взяла всю вину на себя при задержании, а вы оказались лишь жертвой обстоятельств. Именно на это мы и будем давить на суде…
— Нет! Я не согласен! Шай пострадает! Её же за решётку упекут! Вы должны как-то иначе меня защитить, но только не упоминать о том, что я жертва! Я не жертва! Я… нет, она не виновата, — мой голос садится от той участи, которую мне оставили.
— Я всё понимаю, мистер Броуд. У мисс Лоу хороший адвокат, и хоть ваши дела и схожи, вы должны подумать о себе. Если вас посадят, то вы ничем ей не поможете. Она чётко сказала, что вы невиновны и не знали о её планах на сестру. Она сказала это без адвоката, и обвиняющая сторона приняла данные факты. Они будут играть ими и её чистосердечным признанием. А вам остаётся защищаться, чтобы вернуться к жизни и обсудить всё с её адвокатом. Пока вы не имеете права приближаться к мисс Лоу и её защитникам. Вы меня понимаете, мистер Броуд?
— К сожалению, да. То есть сейчас я просто должен ждать, когда будет слушанье и находиться в неведении о том, что с ней происходит? — горько шепчу я.
— Да, но вы можете обойти эти правила. У вас есть общие друзья, к примеру, Мертон Роксборро, он находился в участке, когда я уходил, и в курсе происходящего. Это пока всё, что у нас есть. Я поеду в суд и попробую поскорее назначить день слушанья. А вы не ищите больше проблем. Оставайтесь здесь и не давайте никаких комментариев. Это для вашего же блага. Я позвоню вам через вашего агента, когда узнаю что-то новое. Ваш мобильный тоже изъят из квартиры для следствия. Не делайте глупостей, и я вытащу вас, — Ирвинг кивает мне и выходит из спальни.
Хватаюсь за голову и сползаю по кровати на пол. Господи, да за что?
— Ден!
Поднимаю взгляд на Тину, влетевшую в комнату. Она падает рядом со мной и с ужасом смотрит в мои глаза.
— Боже, Ден, мне так жаль, — Тина обнимает меня, но я отталкиваю её, качая головой.
— Нет. Ещё не всё потеряно. Нет. Никакой жалости. Ты знаешь, что с Шайди? Ты говорила с ней?
— Не говорила. Я увидела по телевизору, и весь офис стоит на ушах. Они в шоке. А потом ко мне пришёл полицейский и передал письмо с приглашением в участок. Я сразу же связалась с адвокатами, и они мне сказали, чтобы я отрицала любую связь с Шай. Я это и сделала, но мне так плохо. Я предала её… я… пришла к тебе, когда узнала из новостей, что тебя отпустили до суда. А её… они говорят, что суд будет проходить в Вашингтоне и они всё знают. Всё про неё знают… мне так страшно за Шай, Ден. Я же предала её. Она меня возненавидит, — шепчет Тина, смаргивая слёзы.
— Нет, не возненавидит. Она взяла всю вину на себя, это входило в её план. Они будут допрашивать всех, и те, кто ненавидел её, скажут страшное, усугубив дело. Сейчас… я не знаю, что делать сейчас. Мне нужен телефон. Мой забрали. У тебя есть мобильный и номер Рокси?
Тина быстро кивает, копаясь в сумочке, и протягивает мне мобильный. Нахожу в контактах имя Рокси и набираю его номер. Он сбрасывает звонок. Я пишу сообщение о том, что это я, а не Тина, и мобильный моментально звонит.
— Рейден…
— Как она? Как Шай? Что с ней? Что там происходит? Мне запретили приближаться к ней, — тараторю я, подскакивая на ноги.
— Ничего хорошего. Сегодня её перевозят в Вашингтон. Суд состоится на следующей неделе, пока будут готовиться стороны обвинения и защиты. Это будет закрытое заседание, так как в дело вовлечён конгрессмен. Сейчас меня не пускают на свидание с ней. Никого не пропускают к ней, кроме адвоката. А Шай твердит ему о том, что виновата. Она не желает никого слушать. Никого. Берёт всю вину на себя и не опровергает обвинения в похищении. Шайди роет себе могилу, и я никак не могу повлиять на неё. Я буду пытаться другими способами связаться с родителями Шай и угрожать им. Пока дело плохо, Рейден. Очень плохо, а всё из-за того, что Шай отказывается сотрудничать со следствием и постоянно твердит, что никто ни о чём не знал, кроме неё. Особенно ты.
Закрываю глаза, а внутри такая боль. Моё сердце снова и снова разрывается на части, и я тихо скулю, понимая, что дело проиграно. Если бы мне дали возможность хотя бы увидеть её, пусть даже на расстоянии, я бы глазами показал ей, что люблю и никогда не отпущу. Буду ждать сколько угодно, если понадобиться, но только бы она не признавалась ни в чём. Она должна бороться, но Шайди не будет этого делать, потому что от её показаний зависят жизни многих. Она говорила об этом. Говорила, что будет одна отвечать за всё. Вот это и происходит.
— Я улетаю в Вашингтон следом за ней и буду находиться там до тех пор, пока не выиграют твоё дело. Я уже связался со своими людьми и твоим адвокатом, так что терпение, Рейден. Тебя оправдают. Суд над тобой должны назначить на послезавтра, а потом я буду ждать тебя в Вашингтоне. Позже сообщу данные, где ты остановишься, но сейчас тебе нельзя контактировать ни с кем, особенно с прессой. Её родители дали интервью, в котором облили её грязью. Они сказали и про наркотики, и про психические заболевания, к тому же у них есть фальшивые заключения об этом, и они себя оправдают, если дело зайдёт дальше. Манипулировать рабством невозможно. Никаких доказательств нет, точнее, их очень мало, а из-за того, что Шайди уничтожила имеющиеся в её распоряжении улики, то руки у нас пока связаны. Мне нужно идти. Я буду держать тебя в курсе. — Звонок обрывается.
Я не был готов к подобному. Не был готов ни к такой сумасшедшей боли, ни к тому, что Шай окажется за решёткой из-за её любви ко всем нам. Я не готов…
— Ден, что там? — тихо спрашивает Тина за моей спиной.
— Я оставлю твой мобильный у себя, ладно? Ничего хорошего. Оставь меня. Я должен подумать. Отправляйся домой, и…я не знаю. Не знаю, что могу сделать, Тина. У меня нет ни серьёзных связей, ни людей, которые занимаются противозаконными вещами. Ничего нет, кроме моих чувств и этого тела. Поэтому я не знаю, что будет с Шайди. Я бессилен и раздавлен. Мне нужно принять всё это. Скажи Элеонор, пусть она побудет с моей мамой. Я не могу сейчас говорить ни с кем. Мне надо побыть одному, — прошу я.
