– Реджина, не смей открещиваться от нас! Ты не можешь…
– Не могу? Могу! Вместо того чтобы сказать мне всё сразу, ты заставила меня пройти через чёртов ад! Ты угрожала и готова была убить меня!
– Я же говорила…
– Да чихала я на твои слова! Я не могу… не могу сейчас ничего сделать… я не могу… прости меня… прости… но я… это не моё. Не моё дело. Ваше… не приплетайте меня к нему… не трогайте меня!
Срываюсь с места и вылетаю в коридор.
– Реджина! Стой! Трусиха!
У меня крутится перед глазами обляпанный кровью ковёр впереди.
– Из-за тебя его убьют! Моего брата убьют!
Нет… нет… я не могу.
Меня окружает кровь и слова Кристин о том, как же всё было жестоко и больно. Как же страшно!
Я не хочу… не хочу участвовать в этом… не хочу снова войны… не хочу… людей так много погибло.
Вижу строчки из церковной книги с именами погибших. Вижу так много и темноту. Огромную, непроглядную темноту из паники.
Глава 36
Тихий звук прибоя подобен музыке, успокаивающей меня. Мягкий, прохладный песок уже согрет теплом моего тела. Яркое солнце немного припекает макушку головы, лежащей на поджатых к груди ногах. Мой взгляд прикован к игре волн, набегающих на берег передо мной. Слух наполняется криками чаек и щебетанием птиц. Умиротворение, так необходимое мне, дарит природа, продолжающая жить вне зависимости от прихоти человека. Ей плевать, что происходит на её земле, она пробуждается с первыми лучами солнца и двигается дальше, как бы её ни губили. Она живёт, в отличие от нас, людей. Природа намного мудрее, чем мы все, вместе взятые.
Шорох гравия, раздавшийся за спиной, вырывает меня из созерцания плавных волн моря, и я немного приподнимаю голову.
– Мадемуазель?
Это всё, что я разбираю из быстрой французской речи мужчины.
Оглядываясь, вижу двух парней в униформе полиции.
– Я не понимаю, – тихо произношу.
– Простите, у нас запрещено ночевать на пляже, – с улыбкой объясняет второй парень.
– Вы работаете с Германом?
Они переглядываются и кивают мне.
– Это не меняет положения дел. Нам придётся попросить вас предъявить документы, подтверждающие вашу личность. – Выражение лица первого парня становится суровей.
Криво усмехаюсь. Опять? Всё повторяется. Мои документы. Участок. Герман. Герман…
– У меня их нет, – признаюсь, поднимаясь с песка и отряхивая леггинсы.
– На вас напали? Обокрали? – с тревогой в голосе спрашивает второй парень.
– Простите, мадемуазель, но вам придётся проехать с нами в участок…
– Позвоните ему. Герману. Он меня знает, – перебиваю я первого, явно настроенного против меня. Удивил.
– Мадемуазель…
– Поверьте, для вашего же блага. Позвоните ему прямо сейчас, если я окажусь в участке, то вам это испортит целый день, – убеждаю их.
Второй парень, более лояльный ко мне, что-то быстро бросает на французском другому и отходит.
– Скажите ему одно имя: Джина, – добавляю я.
Один из полицейских остаётся рядом со мной, словно я преступница. Разве нет? Если бы они знали, кто я такая, и какие козыри есть у меня в руках, какие данные, какая информация, какая правда.
– Это вас, – произносит парень и передаёт мне мобильный.
Закатываю глаза, безмолвно произнося: «Говорила же».
– Привет, ты по мне скучал? – говорю я в трубку.
– Реджина Хэйл, какого чёрта ты снова без документов и на пляже? – возмущается Герман.
– Не говори ему… где я, ладно? Не хочу никуда. Я… мы можем встретиться прямо сейчас? Я просто больше не знаю никого, с кем ещё могу поговорить открыто, – шепчу, отворачиваясь от парней.
На некоторое мгновение повисает молчание.
– Что-то случилось?
– Многое случилось. Очень многое. И я не поняла до сих пор, как к этому относиться. Я так устала, – горько произношу.
– Тебя сейчас привезут ко мне. Я буду дома через пять минут. Передай телефон обратно.
Кивая, возвращаю мобильный полицейскому, лицо которого от просьбы Германа вытягивается.
– Мадемуазель, приносим свои извинения за то, что сразу не узнали вас. Леди Реджина Хэйл, мы немедленно вас доставим к Герману.
На лице его напарника отражается множество эмоций. От удивления до потерянности.
Они оба быстро осматривают меня и переглядываются.
Первый что-то говорит второму. Они разделяются. Один из них ведёт меня к полицейской машине, а другой, видимо, продолжает патрулировать пляж.
Меня везут по ещё тихим улочкам, где можно увидеть только владельцев магазинов и продовольственных ларьков, открывающих свои заведения. Дворники уже прибрали улицы и отдыхают, сидя на траве.
Как я и говорила, жизнь продолжается. Никто из них не подозревает, какие опасности грозят им в будущем. Не могу представить на этой земле страдания. Не могу вот так легко и просто отнестись к невинным людям, живущим своей спокойной жизнью и нашедших причину, чтобы улыбаться каждому новому дню.
Мы едем вдоль побережья, и машина останавливается у одного из многочисленных одноэтажных домов, с поднятым флагом Альоры. У калитки нас встречает Герман, напряжённо наблюдающий за тем, как я выхожу из автомобиля. Взглядом он указывает мне войти в дом, пока сам перебрасывается суровыми фразами с парнем, постоянно извиняющимся перед ним.
С тяжёлым вздохом толкаю дверь и оказываюсь в уютном, небольшом и ароматно пахнущем доме Германа. Ничего особенного здесь нет. Обычная гостиная, оформленная в светлых тонах, кухня и столовая, дальше, вероятно, спальня. В этом месте всё пропитано спокойствием и добром. Что бы Герман ни предпринимал в прошлом, он хороший человек. Очень хороший.
– Кофе не угостишь? – обращаюсь к нему, когда он закрывает за собой дверь. Он уже в форме. В тёмно-зелёных брюках, белой рубашке и жилетке со значком.
Он кивает мне и ведёт за собой в кухню.
– Растворимый только, – сообщает он.
– Плевать, мне нужен кофеин, иначе голова треснет, – говорю и запускаю в волосы пальцы.
Шум воды, а затем конфорки. Чайник шипит от поднимающейся внутри него температуры, а затем свистит. И вот передо мной уже стоит кружка горячего, крепкого кофе из пакетика. Обхватываю её руками и бросаю благодарный взгляд на Германа, присевшего напротив меня за небольшим квадратным столиком.
– Выглядишь паршиво, Реджина, – замечает он.
– Чувствую себя так же, – хмыкаю, вдыхая аромат кофе.
– Тебе запрещено было выходить из замка с твоими боевыми заслугами на лице. Хотя они не такие яркие, как описывал Дерик, и их легко можно замаскировать тональной основой. Ты нарушила приказ, Реджина. Зачем? – недовольно спрашивает он.
