Дерик тяжело вздыхает и качает головой.
– Ты так сильно любила этого парня, раз до сих пор всё, что с ним связано не даёт покоя?
– Да, наверное, да. Он был первым и последним. Пусть Дин и не всегда был тем, кто точно угадывал мои странные предпочтения, но узнавая меня, часто попадал в цель. Я… ты не понимаешь. Он говорил красивые слова, набрасывая на меня этот палантин. Обещал, что его подарок будет согревать меня так же, как его руки. Он был мечтой… Ненавижу этот цвет. Это цвет предательства и боли, – прочищаю горло и бросаю печальный взгляд на платье.
– Что ж, значит, мне сейчас срочно нужен мистер Хайд. Вызывай его и начинай бороться с парнем, который ни черта не знал о тебе.
– Но…
– Чёрт, Джина, неужели ты, действительно, считала, что была важна для него? Нет. Он играл с тобой, пользовался твоей юностью, охотился на тебя. Ему нужно было только одно. Пять лет прошло. Ты подросла, но не умом, разумеется. Он подставил тебя сейчас, подарив украденный кулон. И теперь не вынуждай меня говорить то, что тебе не понравится. Ладно, уговорила. Дело не в цвете, не в кулоне, не в разбитых коленках, не в твоих колкостях, не в твоём Хайде, дело в тебе.
– Но разве не в парне? Обычно именно так утешают, – замечаю я.
– А кто сказал, что я буду тебя утешать? Нет. Я преследую свои цели и не люблю врать. Так что именно ты была виновата во всём. Если бы ты немного включила свои мозги, то увидела бы, что он всего лишь обычный охотник. Для него было важно сорвать цветок, ясно? Европейцы это любят. Они пользуются доверчивостью глупых девчонок и затем смеются у них за спиной. Думаешь, он не рассказывал о тебе своим друзьям, и они вместе не обсуждали это? Обсуждали и осмеивали тебя. К тому же ты ему была не пара. Раз у него были деньги на бриллианты, то точно ты не могла ему соответствовать. Теперь ясно, что не наряд виноват в твоих страхах, а ты сама? Поэтому одевайся и не тяни время.
– Какой же ты козёл, – фыркая, хватаю чехол и направляюсь в гардеробную.
– Ты заслужила такого парня, как Дин. Ничему не научилась, Джина. Поумней…
– Пошёл ты, – кричу, захлопывая дверь, и зло смотрю на сломанную защёлку.
Не научилась? Да из-за него вся моя жизнь пошла наперекосяк! Я встречалась с другим парнем пять лет, и он тоже меня кинул! Урод!
Достаю платье и кручу его в руках. Ненавижу этот цвет. Обещаю, что этот наряд засуну в задницу Дерику, ну или в рот, ну или порву. Из принципа.
Натягивая его на себя, понимаю, что это вовсе не платье. Это комбинезон из плотного шёлка с корсетом внутри.
У меня в жизни не было подобных вещей. Стоит ли говорить о том, что я не знаю, как его носить?
– Ладно. Мне нужна твоя помощь. Я не могу застегнуть это уродство, – недовольно говорю.
Двери открываются, и Дерик входит в гардеробную. Он грубо хватает ткань и стягивает её.
– Полегче.
– Втяни живот. Тебе бы следовало немного…
– Закрой рот и застегни этот чёртов замок. У меня нет живота! Это рёбра. Я не модель, и всё с моим телом нормально… ты специально? – вскрикиваю, когда Дерик царапает мою кожу замком, застёгивая его.
– Да, – выдыхает мне в ухо, немного наклонившись.
– Законченный…
– Обувайся и пошли. Ты выглядишь сносно. Для американки сойдёт.
Обиженная его невниманием и отсутствием комплимента даже в этой ситуации, достаю из чехла босоножки и обуваюсь. Бросив взгляд на своё отражение, даже не хочу отмечать выгодные стороны своей внешности.
Дерик выходит из спальни, и я – за ним. Он что-то говорит в свою таблетку, и мы спускаемся. Я направляюсь к большим дверям, а Дерик – в сторону гостиной.
– Эм, мы не пойдём так? – удивляюсь я.
– Нет, мы поедем на машине.
– Зачем? Ведь мы в замке, не так ли? Или королевский ужин состоится где-то в другом месте?
– Нет. Он состоится в замке. Но никто не должен знать, что ты находишься здесь под моим присмотром.
– Ясно.
Цокая, иду за Дериком, и мы выходим из гостиной в небольшой холл, а оттуда на улицу. Слева высокая стена, ограждающая это крыло от остального замка, впереди лес и подъездная дорожка. Рядом с машиной стоит один человек из охраны. Он кивает Дерику и предлагает мне руку, чтобы я села в автомобиль.
– Американские женщины независимые. И мы сами справляемся с этим, – бросаю я, юркая в салон.
– Американские женщины слишком глупы в своём феминизме. Они ничего не знают об этикете, – говорит Дерик.
– Значит, им будет прощён хук прямо тебе в челюсть, так что лучше закрой рот и поехали, – фыркая, пристёгиваюсь и отворачиваюсь к окну.
Мы едем по дороге и останавливаемся перед воротами. Здесь тоже есть пост охраны. Так, бежать, думаю, точно не получится. Пора забыть об этом варианте спасения. Спускаясь по извилистой дорожке, мы останавливаемся перед ещё более массивными серыми воротами, через которые машину пропускают, и мы попадаем в город. Проехав ещё немного, мы оказываемся на центральной дороге, по которой куда-то едут обычные люди.
– Даже не думай, Джина. Двери заблокированы, и я буду стрелять на поражение, – предостерегает Дерик.
– Я, вообще, об этом не думала, кстати. Я просто… забыла уже, как выглядят эта площадь и ресторан Ромье. Как улыбаются люди, и как, вообще, всё могло быть. Я нервничаю, – тихо признаюсь.
Бросаю взгляд на колесо обозрения, светящееся разноцветными огоньками.
– Ненавижу высоту.
– Как насчёт мороженого?
Удивлённо поворачиваюсь к Дерику.
– Я только за. Желательно где-то в Америке, – издаю нервный смешок, а на лице Дерика не дёргается ни один мускул.
– Мы сделаем круг и подъедем к основным воротам. Там будут репортёры.
– И там же будет король, да?
– Да. Но тебе необязательно с ним видеться. Ты пройдёшь мимо репортёров, ответишь на пару вопросов, покажешь товар лицом, и всё. Через пять минут я проведу тебя обратно. Следи за языком, Джина.
– Ненавижу репортёров, – кривлюсь я.
– Их никто не любит…
– Мой отец… я же тебе говорила, что он был журналистом из жёлтой прессы. Писал всякие гадости о людях, лез в чужие жизни и судьбы, ломая их. Я бы тоже на месте мамы ругалась с ним и, вообще, сама бы его выгнала. Ненавижу ложь. Ненавижу, когда люди, ради наживы, заставляют кого-то страдать. Ненавижу это, поэтому я выбрала редакторство и новые открытия, чтобы помогать людям, а не топить их. Хотя… думаю, мне достался гадкий характер отца, который я тоже ненавижу. Мистер Хайд во мне от него. – Горечь подбирается к горлу, и я обнимаю себя руками.
– Пожалуйста, ничего не говори, Дерик. Не хочу сейчас слышать твои язвительные и унизительные комментарии. Мне и своих хватает в голове.
