Целый день провожу в спальне, ставшей для меня настоящим последним пристанищем, только к вечеру ко мне приходят Монти и Полин, чтобы отправить меня в дальнее плаванье. Конечно, они всё делают из-под палки. Нехотя. Сухо. С презрением. С отвращением. С нескрываемым нежеланием помогать мне. Но я внимательно слушаю советы Монти. Сегодня трон будет занимать сам принц, и я обязана склониться перед ним, в чём отказала его родителям. Признать его будущим королём этой страны, особенно в моём положении. И также мне советуют не находиться на празднике долгое время и отказаться от ужина, чтобы не нервировать своим присутствием всех окружающих. Что ж, здесь наши чувства и желания взаимны, жаль только что не смогу нормально попрощаться с Сабиной и Полье. Они, действительно, оказались друзьями, готовыми меня поддержать, и не только. Надеюсь, что когда-нибудь Сабина прилетит в Филадельфию, и тогда нам не придётся подвергать свои жизни риску.
Печаль и странная тяжесть внутри сопровождают меня весь вечер. Я понимаю, что обязана сделать, и мне страшно. Доверять Герману, который защищает интересы Альоры и был в сговоре с Дериком, опрометчиво. Но иного выхода у меня нет. К тому же только он знает, как вернуть мои вещи и доказать мою непричастность к происходящему. Я жертва.
Меня оставляют одну, чтобы я привела в порядок свои мысли и чувства. Оглядываю своё пышное бальное платье тёмно-фиолетового цвета и улыбаюсь себе. Такой красивой я ещё никогда не была. Полин, правда, способна сотворить чудо. Правильно подобранный макияж и причёска творят невозможное даже с гадким утёнком.
Ну что, поехали.
Выхожу из своей спальни, держа конверт в руках, и вижу Германа, одетого в парадную форму.
– Леди Реджина, сегодня мне выпала честь сопровождать Вас на балл, – с улыбкой сообщает он, предлагая мне руку.
– Это меня радует. Спасибо.
Мы спускаемся вниз, и я отмечаю, что никого нет.
– Где все? – шепчу я.
– Уже расставлены по местам. Сегодня могут быть нападения, стычки и возмущения. Нельзя предугадать, что ожидать от народных масс, поэтому эта часть замка в эту ночь будет освобождена от наблюдения, хотя все камеры работают, и обо всём происходящем докладывается непосредственно Дерику и мне, – объясняет Герман и показывает на наушник.
– Я не видела Дерика. Даже не слышала, что само по себе мне нравится, но, кажется, он вновь что-то замышляет. Он не умеет молчать, особенно когда объект для практики в проявлении его жестокости, то бишь я, поблизости, – тихо говорю.
– У Дерика много дел, и он выбрал верную позицию – держаться от тебя подальше. В связи с тем, что было ранее, любое приближение к тебе – подтверждение слухов и очередной укол самолюбию Дина. К слову, ты не замечала что-то странное в нём?
– Я Дина видела вчера, и ты, думаю, слышал его последние слова. Он меня презирает и ненавидит, считая шлюхой, – кривлюсь я.
– Отнюдь, Реджина. Я говорил с ним утром, и он признался, что Дерик рассказал ему о своей коварной шутке, что вбила ещё больший клин между ними. И у Дина нет оснований полагать, что всё сказанное было правдой. То есть… ты думаешь, что между тобой и Дериком была близость, а на самом деле её не было. В общем, Дин очень странно отреагировал, сказав, что его это не волнует.
– Вообще-то, он всё сделал верно. Я же наговорила кучу гадостей его матери, и она уж точно передала мои слова, снабдив их более красочными подробностями, Дину и своему мужу. Их ненависть мне понятна, поэтому… надо сосредоточиться на предстоящем… хм, на ночи.
– Да, ночь должна быть выдающейся. Не каждый день Дину исполняется тридцать лет. – Герман красноречиво показывает на камеры под потолком, и я киваю, вынужденно улыбаясь.
Мы продолжаем путь до главного бального зала в тишине. Приблизившись к дверям, Герман отпускает мою руку и отходит. Удивляясь, бросаю на него взгляд.
– Я уже был представлен. Одним из первых гостей, ты же… хм, последняя. Самая последняя, – прочищая горло, сообщает Герман.
– И это плохо, да?
– Да. Как бы сказать… это унизительно быть в такой день последней. Имена и титулы самых важных и близких для Дина гостей были озвучены в самом начале, и здесь была толпа. Представление королевской семье зависит от степени важности торжества. Это одно из самых показательных. Не знаю, почему он так поступил, Реджина, но тебе придётся пересилить обиду и подавить свою гордость, чтобы показаться там. Сможешь?
– Я… да, – раздосадовано мямлю.
– Нет, я спрашиваю тебя серьёзно, Реджина. Ты сможешь пройти через это сегодня так, чтобы никто больше не посмел рассмеяться тебе в лицо? Тебя же предупредили о протоколе?
– Да. Я смогу. Сегодня я всё сделаю так, чтобы они удавились от злобы. Конечно, Дерик ожидает, что я снова поступлю, как в прошлый раз… Хрен ему, вот что я скажу, – фыркаю.
– Снова больше заботит реакция Дерика? – усмехается Герман, кивая мужчине, готовому раскрыть передо мной двери.
– Не неси чушь. Это просто оговорка по Фрейду, – передёргиваю плечами и подхожу ближе.
– Конечно, оговорка, обычное дело для тебя. Встретимся в зале, Реджина, – усмехаясь, Герман сбегает вниз по лестнице, а передо мной открываются двери.
Украшенный зал сверкает огнями и помпезностью. Ничего нового. Наступает тишина, и меня объявляют. Собираю всю свою решимость в кулак и напоминаю себе о том, что это в последний раз. Последний, когда я смогу хоть как-то извиниться перед Дином и отпустить его, как и своё прошлое. Эта глава закончится сегодня, и она должна дать мне другую часть, в которой я смогу нормально жить.
На меня устремлены сотни глаз, слышны перешёптывания обо мне. Я не смотрю ни на кого конкретно, а медленно спускаюсь по лестнице. Моё платье, шуршит и переливается при каждом шаге, как и заколки в волосах. Гордо держа вверх подбородок, иду дальше, не видя никого, кто должен бы меня встречать. В последний раз это был Дерик. Зачем? По задумке он обязан был наслаждаться очередным моим промахом, но он… странный.
Картинки воспоминаний пролетают перед глазами, пока я иду, держа в руках конверт. Не знаю, правильно ли я сейчас поступаю, и есть ли у меня такая возможность, слыша, как меня поливают дерьмом и обсуждают крайне вульгарный цвет моего платья, хотя я не голая.
Пока я дохожу до возвышения, на котором располагается трон, наступает мёртвая тишина. Кажется, что даже самые отъявленные сплетники проглотили языки. Нервозность пробирает оттого, что все смотрят на меня и ожидают нового выступления.
Мой взгляд встречается с холодным и надменным взглядом Дина, который протягивает мне руку. Принц выглядит потрясающе, на его голове сверкает корона, чуть ли не ослепляющая меня. Вау… настоящий принц, навстречу которому я делаю пару шагов и наклоняюсь так низко, что чуть ли не сажусь на колени. Мои губы касаются его руки, отчего Дин вздрагивает. Поднимаю глаза, и вижу в его взгляде растерянность, грусть и боль. Но он быстро берёт себя в руки и, кажется, что снова ненавидит меня.
