— Болотные испарения лишают этих людей воли, — сказал Радо Тальен, королевский рыцарь, покачав головой. — А хинеты всегда были суеверны.
— Они и своих баек с Ока Гор привезли, — согласился Мэлвир.
— Местные байки ложатся на их собственные как масло на хлеб.
Мэлвир вырос в Катандеране, среди ясной, точной стройности столичного фахверка, и не мог понять, как можно страшиться леса. Болотных огней. Тумана.
Немыслимо.
— Ты не перегнул палку, а?
Лорд Радель стоял за его спиной, скрестив руки на груди.
— Нет.
— Видишь ли… — Радель погладил волнистую бородку, словно подбирая слова подоходчивее. — Мы с Марком пытались тебе объяснить…
— Да, я понял, — Мэлвир решил сохранять спокойствие во чтобы то ни стало. — По владениям Кавена скачет демон на белой кобыле и наводит на людей мор, чуму, холеру и недержание. Я только не могу понять, как именно это соотносится с дисциплиной. Нашли часовых?
Радель вздохнул.
— Нашли. Собаки нашли. Идем, Соледаго.
— Всех четверых?
Герт дернул ртом.
— Двоих. И не целиком.
Тела погибших отыскали урсино. Они были спрятаны под кустами ольхи, в самой трясине, шагах в пятидесяти от дороги. Страшную находку с трудом выволокли из липкой жижи и уложили около лекарской палатки, за которой еще сохранилось чуток деревьев. Двое марковых людей сгинули бесследно.
Невысокая лекарка на пару с монахом-вильдонитом в некрашеной холщовой рясе, осматривали тела. Рядом толклись пара мрачных, как полночь, солдат и проводник — усталые и грязные.
— Вот, изволь взглянуть, — бросил Герт. — А потом, может, что-нибудь добавишь к приказу о повешеньи за распространение слухов. Подправишь, так сказать.
— Пусть меня лучше сейчас повесят, — буркнул один из солдат, смерив обоих рыцарей не слишком почтительным взглядом. — Лучше в петле болтаться, чем так вот сгинуть без покаяния.
Мэлвир кивнул лекарке, та отвернула промокшее грязными пятнами полотно, которым были прикрыты головы мертвецов.
— Вот… благородный сэн, — голос ее отчего-то звучал виновато. — Это сделали не рыбы и не ящерицы.
Мэлвир подавил подступивший к горлу ком. Лица погибших изувечены, страшно и жестоко. Запах тины и застывшей крови вызывал тошноту.
— Силен, — заметил Герт. — Лично я блеванул, когда увидел.
Лекарка смотрела на них прозрачными глазами, ждала, когда позволят прикрыть покойников. Вильдонит шептал молитву, время от времени прикасаясь к кожаному монашескому ошейнику, захлестывающему тощее горло.
— Какова причина смерти? — спросил Мэлвир, когда желудок перестал бунтовать. На Герта он старался не смотреть.
И какого черта ты спрашиваешь, Соледаго, подумал он. Что, не видно? Причина смерти в том, что кто-то изгрыз этим двоим лица. И руки. В том, что у них больше нет губ и части щек, а на месте глаз — залепленные тиной ямы. Спроси еще что-нибудь, столь же умное.
— В них стреляли, благородный сэн. Вот этим.
Лекарка протянула Мэлвиру что-то буро-зеленое, вроде палочки.
— Не уколитесь, — подал голос вильдонит. — Вот, смотрите, на острие…
Мэлвир воспользовался возможностью отвести глаза от жуткого зрелища и послушно уставился на стрелку.
Она была свернута из плотного листа в конус, обмазанный чем-то вроде древесного лака или смолы. Легкая, маленькая — с ладонь. С острым кончиком, покрытым черными потеками.
— С убитых сняли пряжки, застежки. Шнурки вытащили, растащили чешую. Кольчуги не тронули, — докладывал монах слегка дрожащим голосом. — Так и волокли… тяжесть такую…
— Как это понимать?
Герт кивнул проводнику. Тот неохотно подошел, старательно глядя под ноги. Лекарка наконец прикрыла обезображеные тела, тихо сказала что-то монаху и отошла.
— Я слушаю, — Мэл сдвинул брови.
— Я так полагаю, благородный сэн… — бедняга смешался и умолк. — Я слышал, что…
Наступила тягостная пауза.
— Я бы не хотел оказаться тем, кто сеет панику… с вашего позволения… — заключил он, не отрывая взгляда от видавших виды сапог.
Мэлвир с трудом подавил желание осушить чертовы болота голыми руками и замостить их диким камнем. Засыпав сверху солью для верности.
— Он просто хочет тебе рассказать кое-что, — хмыкнул Радель. Подошел к покореженной елке, отодрал смоляную слезу и размял в пальцах, вдыхая. Запах донимал и его. — Одной из распространенных местных историй является байка о дурачке, который нашел чудово гнездо. Жаль, ты мало интересуешься этими россказнями.
— Сейчас самое время послушать сказки, — Мэлвир призвал на помощь все свое столичное воспитание. Проклятый Радель нюхал живицу и едва ли не ухмылялся. Но глаза были злые. — Я готов. Если они разъяснят смерть четверых человек и вот это.
Он разжал стиснутый кулак с бурой стрелкой.
— Так вот, деревенский дурачок нашел в болоте гнездо. Под елкой. Никто не знает, откуда чудята берутся, а он нашел. Его вроде как сплели из травы и перьев.
— С колокольчиками, — еле слышно подтвердил проводник.
Герт удовлетворенно кивнул.
— Патка Козлик его звали, — проводник решил внести еще немного ясности.
— Спасибо, — Герт и бровью не повел. — Так вот, с головой у почтеннейшего Патки было не ахти, так что он приволок гнездо домой и сунул за печь.
— Хотел чудят маленьких посмотреть, — вставил один из солдат.
— Так посмотрел. Они повывелись и зажрали беднягу до смерти, — заключил второй. — Одни кости остались. А потом по всему селу по погребам расползлись, народу перекусали — пропасть.
— Детишек несколько заели и скотину всю, — подхватил проводник. — Попалить село пришлось. Потому как гаденыши людоедские. Нетвари.
Около лекарской палатки воцарилась нехорошая тишина, прерываемая отдаленным стуком топоров.
— Если я вас правильно понял, благородный сэн Радель, вы хотите сказать… — с усилием проговорил Мэлвир, борясь с желанием немедленно двинуть старостержскому лорду в ухо. — Если я верно понял, вы считаете, что попорченная дорога и четверо убитых — дело рук какой-то там болотной чуди?
Герт облегченно вздохнул и состроил излюбленную гримасу, высоко подняв брови.
— Я рад, что ты, наконец, это понял, сынок. К слову сказать, местные называют эти болота Чудовыми Лугами.
Мэлвир побелел от злости.
Лицо Раделя вдруг стало очень серьезным.
— Только знаешь что… я никогда не слышал, чтобы чудь осмеливалась нападать на вооруженные отряды.
Это он направляет их, больше некому, думала Ласточка, яростно оттирая руки пучком мочала. В деревянной миске плавали кровь и вода. И еще мыло. Всегда одно и тоже. Кровь и вода…
