Это был Ньет. Сверху он казался совсем маленьким, белело запрокинутое лицо.
— Вот и твой чешуйчатый хахаль пришел, не терпится ему, — поддела Мирта. — Интересно, вы когда целуетесь, от него рыбой несет?
— Заткнись, дура, и завидуй молча, — отрезала Десире.
Она обрадовалась, что есть возможность уйти, не разыскивая причину. Обидно покидать хорошую насиженную крышу, но этот псих ведь сюда повадится. Бывают такие… Может, муниципалов вызвать?
Извечные враги и гонители химерок показались вдруг девушке чрезвычайно приятными людьми.
Девушка легко сбежала по лестнице, ее все еще потряхивало. Вот ведь… Остальные химерки пыхтели где-то позади.
Двор уже тонул в тени; под раскидистой, еще и не думавшей цвести липой стоял Ньет, как он есть — лохматая голова, выцветшая красная футболка и голубые парусиновые штаны.
Десире мельком подумала, что он, наверное, нарочно надевает поношенные вещи, чтобы чувствовать себя комфортнее. Или просто таскает их, пока не истреплются.
В левой руке фолари держал зеленый бидон с деревянной ручкой, эмаль кое-где облупилась и потрескалась.
Ньет всегда встречал ее улыбкой, но сейчас он встревожено вглядывался в выходивших из подъезда; увидел Десире, подхватился, подбежал, схватил ее за руку.
— Идем, идем скорее.
— Что за спешка? Ньет!
— Пойдем. Я тебе что-то покажу.
Юноша тащил ее с неожиданной силой, волок за собой так, что Десире еле поспевала следом.
— Да подожди ты!
Он не останавливался, пока не миновал несколько кварталов. Потом пошел тише.
— Ньет! У тебя перец в заднице? Что ты носишься! И что ты там приволок?
Она наконец вырвала руку и остановилась, переводя дыхание. Бидон был без крышки, полон воды — из него наплескало Ньету на штаны.
— А, это… — в серых глазах — то ли тревога, то ли страх. — Вот, держи, это тебе.
Десире без особого желания взяла бидон — тяжелый! — и заглянула внутрь.
В воде шевелился красный рыбий хвост. Рыба была такой большой, что стояла головой вниз.
— Боже-господи… Это правда мне?
Фолари кивнул.
— В сагайском парке, наверное, выловил, больше негде… Это ж радужный карп… Ньет, ты что думаешь, я это есть буду?
— Вместо красноперки, — деловито пояснил парень.
— Ты ненормальный.
— Я нормальный… в пределах своего вида.
Десире обреченно поглядела на хвост.
— В ванну выпущу, — наконец сказала она. — Есть не стану, и не проси. Пропасть, я скоро с тобой сама плавниками обзаведусь.
Ньет улыбнулся, сверкнули острые белые зубы.
Десире улыбнулась в ответ.
— И ты ради этого меня с крыши стащил?
Ньет отвел глаза.
— Н-ну-у…
Девушка нахмурилась:
— Что случилось?
Он посмотрел себе под ноги, потом пробормотал что-то, голос сорвался.
Волшебный народ не умеет лгать.
— Ньет! А ну отвечай без уверток, какого черта ты бежал и голосил, как будто пожар?!
— Там наймарэ с вами был, — как клещами вытянули.
— Что-о?
— Я испугался. Там ты… а что я могу сделать против наймарэ? Он… настоящий, не как тот, из кафе. Тот все-таки был почти человек, а этот… Десире, это такая тварь… Я думал, ты уйдешь — и он про тебя забудет.
Десире смотрела, как он заикается, глаза ее расширялись больше и больше.
— Наймарэ! — выдохнула она, — Настоящий! Он… пришел! Он заговорил со мной!
— Не ходи к нему! — взвыл Ньет, хватая девушку за руку.
— Пусти!
Она крутанула запястьем, ловко высвобождаясь из его пальцев.
— Не смей меня трогать! Ты мне не указ, понял? Иди на набережную проповедовать, рыба ученая.
Ньет съежился, опустив голову. Звякнул металл. Легкий шелест шагов.
Ньет нехотя поднял глаза.
Десире очень аккуратно поставила бидон на асфальт, развернулась и побежала обратно.
* * *
Аэропорт Южных Уст больше походил на базар. Пестрые тенты, цветное барахло на переносных столиках, крикливые продавцы; баррикады ящиков и коробок расположились чуть ли не на самом взлетном поле, загромождая проходы к зданиям. Чтобы пройти таможню, пришлось порядком поплутать — толпа пассажиров направилась почему-то не в город, а мгновенно рассыпалась по торговым рядам.
На таможне черноусый молодец в оливковой форме поставил штамп на пустую бумажку и улыбнулся приветливо: «Бьенвенидо эн Марген дель Сур, сеньо!»
Внутри здания аэропорта оказался тот же рынок, только крытый. Объявления о взлете и посадке перемежались восточной музыкой — Лестан распространился на бывшие земли Дара. Люди суетились, таскали баулы, наступали на ноги; общая атмосфера — а он чутко ловил такие состояния — была нервозная и напряженная.
Заметив оливковую форму, он подошел поближе. Таможенники — два парня и девушка — сидели в выгороженном закутке на три столика (пара из них стоячие) около приемника — большого деревянного ящика с обтянутой рябенькой тканью передней панелью. Приемник квакал и чирикал. Один из парней приник к ящику ухом, покручивая верньер. Второй резал на бумажной тарелке толстую копченую скумбрию.
— Добрый сеньо! — окликнула девушка и помахала рукой, привлекая внимание. — Добрый сеньо, вы же с катандеранского рейса? В столице что-нибудь говорят про нашу рейну?
Он удивился.
— Рейна Амарела вернулась в Южные Уста, разве нет?
Опережая меня всего на несколько часов.
— Вернуться-то вернулась, — покачала головой девушка, — Только ее прямо с самолета отвезли в госпиталь. Передают, что серьезно больна, чуть ли не при смерти.
— Вот как?
Такого он не ожидал. Асерли обезопасил себя? Хотя нет, это не его стиль, слишком уж в лоб. Асерли действует гораздо тоньше.
Из-за стойки выбрался коренастый хозяин в фартуке, прихватив за горлышки гроздь бутылок.
— Здравствуйте, добрый сеньо, — кивнул он, ловко открывая бутылки и расставляя на столике. — Что будем заказывать? «Морское», «Пенный прибой», «Лучистое», рыбка отличная на закуску… Уво, что-нибудь новенькое слышно?
— Песни крутят, — буркнул парень у приемника. Насупился, зыркнул исподлобья на приезжего. — Катандерана молчит.
— Насколько я знаю, рейна Амарела отбыла на родину в полном здравии, — сказал он, переводя взгляд с одного смуглого лица на другое, — на фотографии в газете она выглядела цветущей.
