— Нет, нет, дорогая, — бодро говорил он в трубку, — Помехи на линии, я тут. Все в порядке, конечно… шум? Какой шум? А, это у меня окна открыты!
Элспена выразительно задвигал бровями, щуря от дыма левый глаз, и Рамиро захлопнул дверь — в коридоре и в комнатах правда стоял непрекращающийся гвалт. Волоча за собой шнур, Элспена добрался до низенького письменного стола, абсолютно пустого на время летних каникул.
— Как вы там отдыхаете? Как ты, как бандиты? Иммочка не шалит? Скажи ей, я тоже очень скучаю! Госпоже Исте мои поклоны… Увы, дорогая, никак не смогу, опять уезжаю, не знаю еще, недели на две… куда? На север на этот раз. Ну, ну, не огорчайся, я постараюсь быстро разделаться и приехать к вам… Да не бойся ты, все в порядке, знаешь ведь, пока вы обо мне молитесь, со мной ничего не случится. Да-да, я пью лекарство! Да-да, за квартиру заплатил… за электричество?… на счетчике? Э-э, навскидку не скажу, все записал и все оплатил, не беспокойся… Нет-нет, не всухомятку, все по расписанию, суп, творог… как его… кефир. Кофе не пью! Курю? э-э… почти бросил.
Надо позвонить Ларе, думал Рамиро, слушая, как приятель виртуозно обходит острые углы в разговоре с женой. И Кресте. Поблагодарить их, они столько сделали, чтобы вытащить меня. И Денечке тоже. Хотя бы его секретарю, как бишь его, который, похоже, караулил меня в суде с прошлого понедельника.
— Чего киснешь? — Виль положил, наконец, трубку. — Ты готов? Через два часа выезжаем.
Рамиро встал.
— Минут на сорок отлучусь. Снаряжение забрать, оно на Семилесной, третье кольцо.
Элспена вдруг разулыбался.
— Ты ж в ополчение идешь, снаряжение тебе предоставят. Тут, кстати, твой будущий лорд приехал. Хочет на тебя посмотреть, на героя такого.
— А кто мой будущий лорд?
— Сэн Логан.
— Какой сэн Логан? — Имя ничего Рамиро не сказало.
— Пойдем, познакомлю.
На тесной, обычно переполненной народом, кухне, сидел только один гость — крупный, грузный мужчина с бригадирскими ромбами на покатых плечах. Ну и мордоворот, подивился Рамиро. Нижняя челюсть бригадира была похожа на ящик комода. Туда он задумчиво складывал хлеб и колбасу, которые попеременно отпиливал от буханки и от сухой, покрытой белой патиной, «сыровяленой особой». Рядом на плите подпрыгивал чайник.
— Вильфрем! — рявкнул бригадир. Задребезжали жестяные банки на шкафу. — У тебя бардак! Все чашки растащили. И сахар я не нашел.
— Сахар в буфете. Логан, знакомься, это тот самый Рамиро Илен, который раскурочил тебе плотину. Рамиро, перед тобой лорд Хосс, сэн Логан Хосс.
Рамиро от неожиданности забыл поздороваться.
— Ага, партизан! — лорд Хосс прищурился и вдруг потянул через стол похожую на лопату ручищу. — Ну, здравствуй, вредитель. Грамотно все сделал, молодец. Мне саперы нужны хорошие.
Рука повисла, Рамиро очнулся и неуверенно пожал ее. Лорд Хосс, похоже, не собирался отрывать ему голову.
Имел полное право, между прочим.
— Зачем лягушек выпустил, партизан? Девица там у тебя была, что ли? Девки лягушанские знатные, видел, видел на набережной. Срам смотреть! Себе бы такую завел, да вот леди моя не поймет. Все хотел спросить — о чем ты думал, когда взрывал? Тебя ж повесить могли.
— Повезло, — сказал Рамиро. — Если б не сэн Кадор, висеть бы мне на Четверговой в нынешний четверг.
И не повезло. Если б не покушение на Врана, вряд ли бы меня вычислили.
— Девка-то твоя выплыла? — с неожиданным участием спросил Логан Хосс, отложив колбасу.
Рамиро кивнул.
— Выплыла.
— Вот и хорошо.
Элспена тем временем выудил из переполненной раковины стаканы, сполоснул их, насыпал в каждый по ложке заварки и залил кипятком.
— Чай подан, прекрасные господа.
— А что до виры, — сказал лорд Хосс, — Виль говорил, ты художник известный, вот и нарисуй нас с Агатой покрасивее, прощу тебе виру. Агата — леди жена моя.
— Я вернусь, бог даст, через десять лет, сэн Логан, — покачал головой Рамиро. — Будете ждать?
— В ссылку тебя отправили? Ну и правильно, а ты не вредительствуй. — Хосс махнул рукой. — Лет через пару-тройку амнистия тебе выйдет, вернешься. Правда, Виль?
— Вполне вероятно.
— Ешьте колбасу, я ее в лавке на вокзале купил. Доброловская, маренжья, убить можно, хорошая колбаса. Ушел сегодня эшелон на Добрую Ловлю, в два дня. А мы за ним следом поедем.
— Логан не только трактора делает, а тягачи для пушек и бронетранспортеры, — пояснил Вильфрем.
— Двадцать транспортов поехало, — кивнул тот, — Тридцать автомашин, двадцать мотоциклов, два вагона винтовочных патронов, вагон винтовок, вагон пулеметов, два вагона снарядов. Два вагона с автомоторами и инженерным имуществом, два вагона с обмундированием — это только королевские земли, Этарн, Элейр, Око Гор и Перекресток. Вальревен, Стесс, Радель, я, Даллаверт, Ранд, Амрис и Доган. Походные кухни, продукты, лекарства, теплые вещи, одеяла — собрали, кто сколько мог. Маренги свою часть от себя повезут, речной транспорт тоже их. Продукты, лекарства и одежду еще вильдониты и невенитки собирают, тоже будут отправлять. Надеюсь, остальной Дар присоединится, они, правда, далеко, над ними не каплет.
— Это дело совести, а у многих она спит, — сказал Вильфрем.
— Ну-у, мы тоже не особо бескорыстные, — Хосс ухмыльнулся, так, как ухмыльнулся бы чемодан. — Отобьем Полночь, глядишь, договоры перезаключим на прямые поставки. У Каманы покупать — разорение.
— Нефтеперерабатывающий завод будете строить? — удивился Рамиро.
— Есть такое в планах. Пока все заняты Югом и Макабринами, мы своего не упустим. Значит так, ребята. — Хосс отставил стакан и вдруг резко боднул кулаком воздух, Рамиро не сразу понял, что так он сдвигает рукав с наручных часов. — Через два часа жду вас у Белорытского моста. Полшестого отходит колонна. — Он поднялся и сейчас же загромоздил собой тесную кухню. — Прошу не опаздывать. Ты, партизан, получишь обмундирование, снаряжение и боеприпасы по приезде в Добрую Ловлю, на распределительном пункте. Подчиняешься непосредственно мне. Понял?
— Так точно, сэн! — Рамиро браво вытянулся. — Понял, прибуду, явлюсь.
* * *
Ньет проснулся от того, что сено под лодкой отсырело. Было зябко, голая спина покрылась мурашками. Он полежал еще немного, обняв себя руками за плечи, но холод донимал и пришлось нехотя выбираться наружу. Белесое, едва просветлевшее с утра северное небо нависало над засыпанной щебнем и валунами шкурой великого фолари, который нес на себе дома, лодки, сети и, до недавнего времени, людей. В разрушенном поселке ничего не изменилось. Те же проломленные крыши, черные проемы окон, выбитые стекла. Шумел, накатывался морской прибой. Орали уцелевшие и вернувшиеся чайки. В воздухе пахло солью, сыростью, тлением. Около лодки топорщились наполовину осыпавшиеся кустики черники.
