Падре Кресенте! Лео, поспешая за директором и инквизиторами, кусал губы. Неужели браслет был у падре? Не может быть… не мог падре быть связан со всеми этими убийствами, никак! Вероятно, он что-то узнал об убийце? Уф, надеюсь, он в силах говорить… или хотя бы писать.
Фоули, светя фонариком, провел всех на третий этаж, и, через галерею — в здание интерната.
— Мы отвели падре Кресенте в его комнату, — говорил Фоули, стуча тростью и немного задыхаясь, однако не сбавляя шага, — и Мэри там с ним сидит. А я ломал голову, что делать, с комендантом спорил, он говорит — поднимаем Дюбо, пусть своих вызывает, а я говорю — они опять тварей жутких понатащат, всех перепугают, школу наизнанку вывернут, найдут кучу… э-м-м… в смысле, никакого убийцу не найдут. И, вы уж простите, господин де Лерида, но я открыл свой кабинет… то есть, ваш, хотел уже звонить… а тут, вижу, машина ваша подъезжает… Господа, здесь давайте тихо, на цыпочках, а то все повыскочат, будет толпа шарахаться, Дюбо еще вылезет…
Они гуськом прошли по коридору к комнате падре — она была в самом конце, у черной лестницы.
Падре Кресенте полусидел на кровати, под спину ему подсунули подушки и свернутую одежду. Мэри, склонившись, бинтовала ему голову. Резко пахло сердечными каплями, и в комнате было холодно от распахнутой форточки.
— Падре, вы как? — Фоули подошел ближе. — Тут инквизиторы приехали, поговорите с ними?
— Конечно, — падре, все еще синюшно-бледный, махнул рукой. Говорил он внятно, отметил Лео. И горло, кажется, не повреждено. — Спасибо, Мэри. Здравствуйте… — тут падре разглядел черного косматого дознавателя и измазанную засохшей кровью физиономию учителя истории, и глаза его расширились.
— У нас тоже было эм-м… приключение, — Мануэль поставил табуретку перед постелью, пригласил куратора сесть, а сам встал у его за спиной.
Куратор представился, вызвав поспешное шевеление со стороны падре, успокаивающе взял его за руку, заодно пощупал большим пальцем пульс.
— Как вы себя чувствуете, падре Кресенте? Расскажете нам, что произошло? Кто на вас напал?
— В том-то и беда, монсеньор, что я не знаю кто, — виновато проговорил тот, — я находился в ризнице, развешивал облачения после службы, они хранятся не в шкафу, а висят на железной штанге за занавеской… штанга к стене не прикреплена, у нее ноги… она довольно устойчивая… как мне казалось… — он опустил глаза и заморгал, явно вспоминая произошедшее.
— Кто-то свалил на вас штангу с облачениями? — догадался куратор.
— Да, монсеньор. И вместе с занавеской. Меня… накрыло.
— Вас поранила штанга?
— Да. Помню только вспышку в глазах, а потом навалилось… я не потерял сознание от удара, пытался выбраться, но сверху кто-то был, кто-то на меня прыгнул. Не давал перевернуться и сквозь ткань надавливал на лицо. Кричать я не мог, потому что мне прижимали ко рту и носу все эти слои. И оттолкнуть не мог, был буквально спеленут. И — увы, — он развел руками, — я все-таки задохнулся.
Лео передернуло. Оказаться в таком беспомощном положении, когда тебя душат, а ты ничего не можешь сделать… бррр!
Куратор поправил очки.
— Получается, убийца не проверил — дышите вы или нет?
— Получается, не проверил, — падре нервно перебрал пальцами, — я очнулся под всем этим ворохом, в темноте, кое-как выполз. Был совершенно дезориентирован… еще голова раскалывалась… добрался практически ощупью до холла, тут Вотан… господин Фоули меня и нашел. Оказалось, я провалялся часа три, не меньше.
— Почему на вас напали догадываетесь, падре Кресенте?
Тот попытался мотнуть головой и зашипел от боли.
— Нет, монсеньор. Не имею не малейшего понятия. Только… только хочу сказать, что сегодня днем у нас чуть пожар в церкви не случился. Тоже кто-то своротил поставец со свечками, алтарный покров вспыхнул. Мы с мальчиками все быстро потушили, но огонь все-таки был. Может, это никак не связано…
Связано, подумал Лео. Еще как связано! Эта маленькая тварь не сумела угробить меня и выместила зло на падре. Что-то она чем дальше, тем свирепее.
Однако Лео прикусил язык и ничего не сказал. Покуда не понятно, имеет ли отношение эта тварь к Кассию, лучше помалкивать.
— Падре Жасан, позвольте, я спрошу? — наклонился к куратору Мануэль. И, когда тот кивнул, обратился к священнику: — Падре Кресенте, скажите пожалуйста, вам что-нибудь известно о браслете-артефакте работы Кандида Эхеверии?
— Это тот браслет, из-за которого совершилось столько убийств? Вряд ли знаю о нем больше, чем вы, господин де Лерида. А, скорее всего, гораздо меньше. Вы думаете, на меня напали из-за браслета? Но у меня нет браслета, и я никогда его не видел. И не знаю, где он.
— Однако убийца мог думать, что знаете.
— Он ни о чем меня не спрашивал. Вообще не издал ни звука, — падре Кресенте опять опустил глаза, вспоминая, потом покачал головой, — ни звука, он даже не сопел. Он… был очень легкий. И, кажется, небольшого роста. Я бы сказал, что на меня кошка прыгнула. Только кошка не будет зажимать нос и рот сквозь ткань с такой, знаете, некошачьей силой…
— Господа, — Мануэль выпрямился и обернулся к затихшим слушателям, — прошу вас выйти из комнаты. Подождите, пожалуйста, в коридоре. Будьте так добры. Да, Лео, и вас это тоже касается.
Лео почувствовал укол обиды, но все же вышел следом за остальными. Церковники на то и церковники, чтобы сговариваться без свидетелей. Может, кто-то что-то падре на исповеди сказал, и тот при посторонних даже не намекнет на это.
Но Кассий к нему на исповедь точно не ходил, и маленькая девочка с завязанными глазами тем более… Зачем она кинулась на падре? Зачем она хотела убить меня? И не первый раз ведь… что я такого знаю, чтобы меня убивать?
— Господин Грис! — позвала свистящим шепотом медсестра Мэри и махнула рукой, приглашая на черную лестницу. — Идите сюда. Чтоб не разбудить никого.
Разбудить они боялись Юлио Дюбо, очевидно. Лео тоже не радовала перспектива снова лицезреть майора Хартмана.
На темной лестничной площадке было холодно, но в комнате у падре Кресенте — еще холоднее. Фоули черкал зажигалкой под недовольный бубнеж коменданта, что здесь курить нельзя и нигде в школе курить нельзя, а с куревом пожалте на улицу.
— Отвали, Ганс, — буркнул Фоули, затягиваясь и распространяя вокруг себя вонючий дым, — иначе я сбешусь и убью тебя клюкой. А заодно этих несчастных молодых людей, как свидетелей. Что, кстати, с вами стряслось, господин такой-сякой Грис? Кто вас лупцевал так, что вы в юшке по уши? И почему наш прости господи инквизитор весь черный, как сапог? И зачем нам еще один инквизитор?
— Пожар, — Лео не хотелось вдаваться в подробности, — мы попали на пожар. Такой сегодня день неудачный.
— Лео, а вы не ранены? — медсестра тронула его за рукав. — У вас точно нос не сломан? Можно, я проверю?
