Чудесную глину, аргилус, из которого только и можно было создать магического помощника, напитывал жидкий абсолют, как вода напитывает морскую губку. Глина оставалась пластичной, словно плоть, запоминала любые изменения формы и могла повторять их по соответствующим формулам. В своем естественном виде эта глина имела голубоватый цвет и слабо светилась. Достаточно, впрочем, светилась, чтобы внутри огромной, в десятки метров высотой пещеры почти не требовались светильники.
Из основного зала с полукруглым сводом отходили несколько тоннелей-штреков, под потолком парила пара источавших белый свет сцинтилл — кто-то из мастеров, приглядывающих за големами, подвесил. Лео прислушался и, различив в одном из тоннелей металлический шелест и характерные звуки, будто множество насекомых скребут лапками, свернул туда.
Несколько сервов медленно, с почти религиозным почтением, подкапывали мягкие пласты и укладывали аргилус в фарфоровые контейнеры, расчерченные алыми и золотыми глифами. Когда контейнеры наполнятся, их закроют крышками и запечатают, чтобы перевезти в хранилище — в такой упаковке абсолют не испарится и глина не потеряет силу.
Сами сервы не отличались ни красотой, ни сложностью, это были рабочие креатуры, выполнявшие определенную цепочку действий. Больше всего они походили на крабов и скорпионов, только весьма крупных. Мастер участка, как правило, без особого труда подвешивал на себя до трех десятков таких работников.
Вот, кстати, и он — мастер участка, молодой парень, чуть постарше Лео. Он прохаживался вдоль туннеля, приглядывая за сервами, и, услышав шаги, обернулся. Лео его не знал, но наверняка это кто-то из обученных членов младших семей, тут большой магической силы не требуется, а вот знания нужны.
Полные контейнеры парили в воздухе, постукивали, как льдины во время ледохода. Мастер, конечно же, узнал внука фэй Берты и вежливо поклонился. Сервы продолжали неспешно отделять слой аргилуса от твердого камня, действуя серебряными клешневидными манипулами — никакой металл, кроме серебра и золота, не должен был касаться драгоценного материала.
— Приветствую, — Лео улыбнулся и вытащил свой список. — Хорошо ли идет работа?
— Милостью Ястреба, справляемся. Недавно открыли новый тоннель, но двигаться в нем приходится очень осторожно — сильный встречный поток, сервы то и дело замирают, связь теряется. Наверное, придется людей туда отправлять.
— Вот как? А стоит ли жила того, чтобы использовать живых рабочих?
— Стоит, поверьте. Богатая жила, очень хороший аргилус. Вы за свеженьким?
— Мне понадобятся для работы два полных контейнера, проволока, готовые стандартные сигилы и несколько подготовленных камней, лучше всего сапфиров. К кому мне обратиться? Давно не был тут, кто у вас теперь главный?
— Нубар, он в хранилище сейчас. Материал я дам, а за остальным вы пойдите к нему, новые камни как раз вчера привезли.
— Спасибо. Только погляжу еще немного на раскопки.
— Успокоительное зрелище, правда?
— Правда.
Нам всем не хватает чего-нибудь успокоительного. Берта мучается в одиночестве, Беласко чувствует перед ней вину и носа сюда не кажет, Визант заперся в поместье, у Дисглерио ненависть к артефакторам застряла поперек горла…
Лео загляделся на переливающиеся мистическим блеском слои аргилуса и подумал о Мануэле. Могущественный ши, как сказал Беласко. Значит, инквизиторы его вытащили или выманили из холма, как-то сковали (но как можно сковать ши? Поймали на слове? Тогда зачем ошейник?) и столетиями используют как служебную овчарку, как орфа, как такого вот голема. Что же он должен чувствовать по отношению к людям? Гнев? Ярость? Бессилие?
Пустоту. Я бы на его месте ощущал бесконечную пустоту. Усталость.
— Ваш аргилус, господин, — сказал мастер.
Сервы с шорохом и позвякиванием скребли глину, бережно подхватывая упавшие кусочки. Они никогда не уставали.
* * *
Визант обрадовался материалам как самому лучшему подарку.
— Лео, как хорошо! — повторял он своим глуховатым несильным тенорком и от возбуждения даже раскраснелся.
Виз выглядел словно вылинявшая, выстиранная в щелоке копия своей сестры — масть та же, рыжая, но не победительно-алая, а цвета ржаной соломы. Веснушки еле проступали на светлой коже, нос, как и у сестры, чуточку вздернут, но выражение лицу придает не гордое и самостоятельное, а, скорее, простоватое. И брови домиком, а вовсе не с экспрессивным надломом, как у Дис. Хотя, если приглядеться — почти та же форма…
Он носил мягкую свободную фуфайку, замусоленную куртку и штаны, которым уже пару лет как пора на покой — коленки едва ли не просвечивали.
— Сколько аргилуса! Два контейнера, целое богатство! Представляешь, я весь, что у меня был, извел на Геркулеса, а потом опомнился — ни крошки не осталось. Дис ругалась — на их заказ аргилуса не хватило, скандалила. Честно говоря, я чуточку позлорадствовал даже…
— Ты погоди радоваться, один контейнер для Беласко. И я хотел тебя попросить сделать крошечного голема-помощника, мне потребуется для своих дел. От Дис тебе привет, кстати.
— Ага-а, приветы передает, выдохнула, значит? Могла бы сама по телефону позвонить.
Лео добавил свою сцинтиллу к Визовой, и они зашагали по неширокой дороге, усыпанной каменной крошкой. Дорога вела от сторожки у ворот, где Виз оборудовал портал, к усадьбе «Ясени», спрятавшейся среди заросшего ночного парка.
Оба контейнера послушно следовали за Визом, держась в полуметре от земли, а сверток с проволокой и камнями Лео нес в руке. Осенняя темень обступила дорогу, ветер посвистывал в голых кронах. Пахло предзимьем, стылой водой и палыми листьями, а потом потянуло — Лео жадно принюхался — сладким и волнующим запахом дыма, домашнего тепла и уюта.
Дорога повернула, и Лео увидел сквозь деревья приглушенный желтоватый отблеск скупо освещенного подворья. Здесь дорога расходилась надвое, обнимая большую круглую куртину, бывшую когда-то клумбой с фонтаном, а за нею, бессветный и скорбный, стоял отеческий дом. Ни Виз, живущий в усадьбе постоянно, ни Лео в свои редкие приезды не отпирали его дверей.
Выглядел дом весьма скромно в сравнении с великолепием замка Ястреба — тот был размером с небольшой город — всего три этажа, черепичная кровля, балкон с балюстрадой и полукруглый ряд колонн под ним. Неподалеку от главного здания находилась еще одна постройка — двухэтажный гостевой дом, который Виз использовал под мастерскую, а на втором этаже обитал. На крытой галерее гостевого дома, освещенной единственной лампой, была с математической аккуратностью сложена высокая поленница, около нее дремал примитивный квадратный голем, подобрав многочисленные конечности. У стены дома, словно выставка артефактов, стояли разнообразные предметы — какие-то емкости, ящики, кастрюли, корыто, стремянка, мотки проволоки, обломки сельскохозяйственных инструментов и детали простецовых машин. Виз не брезговал ничем и считал, что самое важное — функциональность, а как выглядит и из чего сделано — дело десятое.
