— Ева!? — Томас все еще держал меня за талию, прижимая к себе и заглядывая в глаза, — что-то случилось?
А я застыла от расстерянности, глядя на футболку, влажную от пота, на вздымающуюся грудь, на капельки пота на его лице и шее.
Наконец он меня отпустил, почувствовав, как я надавила ладонями, отстраняясь.
Алан и Таша переглянулись, понимающе улыбаясь.
— Мы ушли! — повышая тон голоса, оповестил нас Алан перекидывая полотенце через плечо и продвигаясь вглубь коридора.
— Что ты здесь делаешь? — Томас пристально смотрел на меня и взгляд его светлел.
— Я…искала тебя, — обретя дар речи, ответила я, — мне нужно поговорить с тобой, это очень важно.
— Подождет минутку? — Томас бросил взгляд на себя, давая понять, что ему нужно привести себя в порядок.
— Да, конечно, — улыбнулась я, смущаясь от одного его вида и внутреннего смятения.
— Тогда идем…
Спустя десять минут, что я прождала в его келье, Томас предстал передо мной в свежей футболке, влажными от душа волосами и тонким ароматом корицы.
— Ева?! — голос Томаса вывел меня из легкого оцепенения.
— Да?! — встрепенулась я, — ах да, извини, задумалась. Я была у Леи, ждала новостей об отце…
Томас приблизился, пристально за мной наблюдая.
— С ним все в порядке, я уверен, — мягкий голос Томаса обволакивал меня, — еще есть время.
— Я не хочу ждать! — решительно подняла я глаза встречаясь с ним взглядом, — отец хотел нам помочь, поэтому пошел на это. Там что-то происходит, иначе он бы уже был здесь. Возможно в этот самый момент им нужна наша помощь, Томас.
— Ты хочешь пойти следом? — осторожно спросил Томас, у которого все внутри скрутило от одной мысли о новой разлуке.
— Нет, совсем не этого я хочу, — поспешила успокоить его я, — у нас нет связи с тем миром, нет Просвященного, но есть ты.
— Я?
— Твоя связь с отцом! — конкретнее назвала я.
— Я давно его не слышу, — Томас нахмурился вспоминая последствия ссоры с отцом и ее причины. Неприятный комок подкатил к горлу.
— Мы можем попробовать восстановить эту связь, — я сделала шаг вперед и коснулась пальцев Томаса, ощутив тепло и нежность. Пальцы Томаса тут же ответили мне нежным перебором, и я подняла глаза, — я знаю, что ваша связь прервалась из-за ссоры, но я знаю вам обоим это нужно. Ты вернул мне моего отца, а я хочу помочь тебе вернуть твоего.
Глаза Томаса были так притягательно близко, наши пальцы сплетались между собой, даря нежные прикосновения, и я почти не дышала рядом с ним.
— Думаешь это возможно?
— Я помогу! — старательно придавая голосу спокойствие, отозвалась я.
— Он был против нас! — хрипло прошептал Томас наклоняясь ко мне все ближе.
— Уже нет, — опуская ресницы, чтобы спрятать радостные огоньки в глазах, ответила я, — я попробую показать, — и потянула его за собой, призывая сесть рядом.
Глава двадцать четвертая
Мы присели на край кровати, не размыкая рук.
— Что я должен делать?
— Прислушивайся…к себе, ко мне. Ваша связь очень сильная, но из-за обиды на отца, ты потерял ее. Виттарион очень переживал. Я не могу пременить магию третьего глаза без проводника, но я могу показать тебе то, что видела и слышала сама. Попробуй понять и простить отца. Когда это случится, ваша связь восстановится, — я замерла, Томас смотрел на меня с немым вопросом.
— Что? — кажется я покраснела.
— Ева, если мой отец не против нас, тогда почему мы до сих пор не вместе?
Я вновь опустила глаза, оставив вопрос без ответа. Да, почему? Потому что причина в Деми? Но ведь не я ли сама говорила, что не вправе злиться на него только потому, что он продолжал жить без меня? Что мне еще нужно? Знак свыше?
— Не отвлекайся, — сменила я тему разговора, давая понять, что еще не готова к этому разговору, — закрой глаза!
И тоже закрыла свои, сосредоточившись на силе своей магии, призывая ее помочь мне осуществить задуманное. Странно это или нет, но я удивилась, почувствовав внутренний восторг. Моя сила способна проявлять эмоции?
Наверное это к лучшему…
* * *
Томас прислушался, внутренне настраиваясь на нужную волну, но пока не чувствовал ничего кроме близкого присутствия Евы, ее пальцев в его руках, ее тепла и тянущего желания привлечь ее, захватить в объятия, прикоснуться, прижать к себе, почувствовать ее всем телом и наконец-то, отдаться во власть своей любви. Захотелось застонать от этого желания, но неожиданно он почувствовал нечто иное, скачки воспоминаний памятной лентой пронеслись перед глазами.
Не его воспоминаний…
Флейф туманности сменял одно воспоминание другим, обрывки фраз и образов, то замедлялись, то со скоростью прорезали пространство его сознания и уносились прочь. Своего отца он узнал сразу, таким его себе и представляя. Воспоминания Евы, все до единого связанные с Виттарионом не укрылись от Томаса, его, порой твердый и повелительный, порой размеренный и ровный барритон теперь звучал отовсюду и Томас практически ощущал на себе его дыхание. Чувство тоски по родному отцу всколыхнуло Томаса, ведь он был с ним с самого детства, воспитывал, наставлял, оберегал, делился с ним знаниями. Не смотря на чудовищную пропасть между ними, он и правда был настоящим отцом. Томас слышал все, что Верховный Приам когда-либо говорил Еве.
… Почему-то мне кажется, что мой сын и ты, Ева, встретились не случайно. Тот, кто избежал смерти и та, что не должна была стать Богиней, но стала ею, восстановят утраченное равновесие…
Томас поймал эти слова сквозь прорехи тумана и задержался на них, впитывая в себя, в свою собственную память слова отца. Он благословил их или это сознание Томаса играет с ним злую шутку? Или именно об этом говорила Ева? Отец не против? Значит ли это что ужасная участь погибнуть от рук Евы уже не страшна для него, а видение отца лишь перестраховка? Томас слышал уже стук собственного сердца, настолько живыми и волнительными оказались эти воспоминания Евы. Казалось вот-вот, очень скоро, еще чуть-чуть и он распахнет свое сознание, отпустит обиду, вновь услышит голос отца уже не сквозь туман, а благодаря своей родственной связи с третьим глазом. Но пелена не отпускала его и не давала открыть глаза. Томас жмурился, сжимал пальцы, морщил лоб, но что-то удерживало его.
Все прекратилось в один миг, туман ушел, голоса исчезли, стоило Томасу почувствовать мягкие губы на своих губах. Его глаза широко открылись, а губы жарко завладели теми, что робко коснулись его. Рука обхватила талию Евы и вместе с ней повалила на постель, слегка вжимая в нее. Еще один жадный обхват губ и Томас оторвавшись навис над расстерянной Евой. Он тяжело дышал, обводя взглядом любимое лицо, скользя светлеющим взором по волосам, глазам, губам, шее, спускаясь ниже, где вздымалась и опускалась от растрепанных чувств девичья грудь.
