У резидента Кина агенту Гансу было чему поучиться. К моменту их знакомства Борис Базаров (настоящая фамилия Шпак) за «четкое выполнение серьезных оперативных заданий Центра» удостоился нагрудного знака «Почетный работник ВЧК-ГПУ» и именного оружия с гравировкой «За преданность делу пролетарской революции». Хотя в прошлом был самым что ни на есть белогвардейцем. Участник жесточайших сражений Великой войны, переживший две контузии и германский плен, поручик Шпак с января 1919 года служил помощником начальника разведывательного отдела штаба Донской армии (позднее он отговаривался, что по мобилизации – якобы обычным штабным офицером). В Крыму в звании капитана командовал строевой сотней в Донском корпусе. Эвакуировался в Константинополь. Он был среди первых, кто усомнился в необходимости во что бы то ни стало продолжать борьбу с большевиками. В марте 1921 года Шпак начал работать на советскую разведку, создавая агентурную сеть в Болгарии и Югославии, где обосновались боеспособные части Русской армии и штаб Врангеля.
[194]
«В условиях крайне тяжелых, – отмечено в документах ИНО, – сумел организовать работу группы источников, освещавших самые разнообразные политические и оперативные вопросы по Балканам».
Он также «провел ряд важнейших оперативных мероприятий», способствовавших возвращению в Россию белоэмигрантов – солдат и офицеров. В 1924–1927 годах под прикрытием полпредства СССР в Вене Базаров руководил нелегальными группами в Болгарии, Югославии и Румынии (в частности, отвечал за снабжение оружием и деньгами македонского и албанского национально-революционных движений). С осени 1928-го он в Берлине – контролирует резидентурные сети ИНО в Англии и Франции, а также балканскую линию внешней разведки. Теперь его специализация – охота за высшими государственными секретами: военно-политическими соглашениями, докладами, дипломатической перепиской и тому подобным.
[195]
Манн – оперативный псевдоним Теодора Малли, тоже бывшего младшего офицера, подпоручика австро-венгерской армии (что любопытно, с незаконченным богословским образованием). Освободившись в 1918 году из российского лагеря военнопленных, Малли вступил в Красную армию, участвовал в боях с Колчаком и Врангелем – там, в Крыму и началась его служба в ЧК. Артузов переманил его к себе в контрразведку и взял в ИНО, когда возглавил отдел. С 1932 года Малли – помощник начальника 3-го (западноевропейского) отделения ИНО ОГПУ, с 1934-го – нелегальный резидент во Франции. Тогда же он очно и познакомился с Быстролетовым. В октябре 1934 года Манну пришлось
[196] спешно покинуть Париж: «Сматываюсь отсюда в Голландию… Почту отправлю из Голландии с Гансом. Вся предстоящая работа пока там».
[197]
«Малли был прирожденным европейцем, – вспоминал разведчик-вербовщик Александр Орлов. – Его с равной легкостью принимали за венгра, австрийца, немца или швейцарца. Он отличался смелостью и охотно брался за выполнение самых опасных заданий… Слуцкий, очень ценивший Малли, приписывал его успехи внешнему обаянию и внутреннему такту в общении с людьми».
[198]
Семен – это Самсонов-Гольст. Борис Берман – разведчик сталинского призыва, десять лет прослужил в ВЧК-ОГПУ на внутреннем фронте (некоторое время – начальником КРО в Средней Азии). После того, как Политбюро приняло решение «дать ОГПУ для иноработы особо проверенных и стойких партийцев», в январе 1931 года получил назначение резидентом в Берлин вместо Гольста. Берман принял налаженный разведывательный аппарат; на германской резидентуре Артузов опробовал новую схему, сочетающую работу с легальных и нелегальных позиций. Берман – справился. Неплохой организатор и довольно проницательный человек, он умел не только принимать отчеты, но и ставить задачи, однако «в полях» себя так и не проявил: единственная вербовка, которую в октябре 1934 года Берман попытался провести сам перед отъездом в Москву, оказалась неудачной. Впрочем, это не помешало ему стать зам. начальника ИНО.
Именно Берман рекомендовал Быстролетову увезти жену в Швейцарию:
«Мы поместим ее в санаторий, и она станет базой хранения паспортов».
Мария Шелматова более года пробыла в заключении в австрийской военной тюрьме – выполняя поручение мужа, она попалась на границе с некими предосудительными материалами в багаже. Она выдержала следствие, не раскрылась и получила пять лет по обвинению в шпионаже. Добившись в 1932 году ее освобождения по амнистии (делом занимался хороший адвокат), Быстролетов нашел для жены санаторий в Давосе.
«Это “Вот и прекрасно!” я никогда не мог простить Борису, – вспоминал Дмитрий Александрович. – Болезнь сначала приняла тяжелые формы, и жена едва не умерла… Но швейцарская природа и методы лечения сделали свое: она поправилась и действительно стала нашей базой хранения паспортов и денег. Виделись мы редко, но дали друг другу слово, что, как бы мы оба ни грешили физически, духовно останемся друг для друга самыми близкими людьми. Работала жена исключительно честно, четко и смело».
[199]
Под псевдонимом Петр действовал Станислав Глинский – еще один ученик Артузова. Участвовал в операции «Синдикат-2» по выманиванию Савинкова, в многоходовой операции «Трест». Впечатляет список мест его заграничной службы: Данциг, Варшава, Хельсинки, Рига, Прага, с лета 1934 года – Париж. Как резидент он занялся разведкой по Германии с французской территории и одновременно руководил работой по нейтрализации РОВС.
Пепик – Йозеф Леппин – и его жена Эрика были хорошо знакомы Быстролетову по Праге. Леппин окончил юридический факультет Карлова университета и состоял в Коммунистической партии Чехословакии. В одной из рукописей Быстролетова говорится, что именно ему удалось хитростью заполучить подлинные документы аристократа Переньи, погибшего в автокатастрофе в Италии. Пепик последовал за Гансом в Берлин, а в Лондон прибыл в сентябре 1930 года, назвавшись студентом. Через год к нему присоединилась Эрика. В июле 1932-го Леппин зарегистрировался как корреспондент газеты «České slovo», и констебль, на всякий случай навестивший приезжих по месту проживания, не заметил ничего подозрительного:
