Следующей стала Серафима, она тоже была дома.
Но и тут Наталью поджидало разочарование. Серафима наотрез отказалась забирать у нее Малыша Джека.
– Зачем он мне? Нет, не возьму!
– Прости, Серафима, не побрезгуй! Хороший козлик, породистый, ты же разбираешься, должна понимать, ему через пару месяцев цены не будет. Если хочешь, то я его докормлю и тебе уже готового отдам.
Но Серафима не хотела.
– Есть у меня козел! – отмахнулась она.
И словно в подтверждение ее слов над участком раздалось:
– Ме-е-е!..
У Натальи сжалось сердце.
– Голос-то, как у Джекушки!
Но из сарая на нее смотрел черный козел. Рога у него были шикарные, взгляд осмысленный, он словно хотел что-то сказать Наталье по-человечески, но вместо этого лишь громко орал по-козлиному.
– Так что? Не возьмешь козленка?
– Сказано же тебе, есть у меня козел на племя. Еще одного кормить не собираюсь. А тебе нужно.
– Да, мне нужно.
– Ну так ты его себе и оставь.
– Как у тебя все просто, – пробормотала Наталья, но Серафима уже выпроваживала ее прочь.
Вообще она вела себя тоже как-то странно. Вроде бы и простила Наталью и даже много раз повторила, что никогда на нее особенно и не сердилась, приговаривая:
– Все мы люди, всем мы человеки, всякое в жизни случается. Я не в обиде. Это ты меня прости.
Но при этом вела себя Серафима как-то суетно, крутилась, елозила, в глаза Наталье не смотрела и казалась куда более расстроенной, чем в тот раз, когда Наталья заявила, что Джека законной хозяйке не отдаст.
Наталья решила предпринять еще одну попытку.
– А козел у тебя хорош, – заметила она. – Где ты такого взяла?
Этот вопрос, казалось, окончательно вывел Серафиму из себя. Она буквально вытолкала Наталью вместе с козлятами за ворота, хотя при этом не переставала твердить, что Наталья ей теперь снова лучший друг и товарищ.
– Ничего не понимаю, – произнесла Наталья, оставшись в одиночестве лишь в компании коз. – А вы что-нибудь понимаете?
Маленькая Эсмеральда и Малыш Джек, к которым она обратилась в полной растерянности, ничем не смогли ей помочь. Им были все эти взрослые человеческие заботы не понятны и не нужны.
Козлята развлекались, как могли. То щипали травку у обочины, то принимались выделывать уморительные кульбиты, сталкиваясь крепенькими лобиками так, что стоял стук на всю округу. Иногда они принимались кричать, и тогда им через ограду отзывался огромный черный козел.
– И странно как, козел-то черный, а у Серафимы во дворе ни одного черного или хотя бы в черное пятнышко козленка нету. Наверное, Серафима его только недавно привезла, не успел он еще козлят наплодить. Где же она таких красавцев берет? И почему мне не захотела место сказать?
И с ощущением того, что в деле этом существует еще какая-то недоговоренность, Наталья вернулась к себе.
– Ну все! – решила она. – Помириться вроде как помирились. Что могла, я сделала! Надо теперь отпустить ситуацию.
Убедившись, что с козами все в порядке, Наталья выпустила маленьких Джека с Эсмеральдой к остальным козлятам, которые тут же приняли их в свою игру.
Полюбовавшись немного на малышей и снова отметив, до чего же сильно они похожи на пропавшую у нее пару коз, Наталья занялась делами по хозяйству. Чуть позже к ней должен был заглянуть Саша с отчетом о проделанной за сегодняшний день работе. И Наталье хотелось, чтобы к приходу сыщика всюду у нее была бы красота и порядок. Все-таки мужчина, да еще к тому же молодой. А она теперь женщина одинокая, женихи-то вокруг нее мрут словно мухи.
Саша не заставил себя долго ждать, позвонил, отчитался:
– Уже иду к тебе.
– Жду!
И только в последний момент, намывая пол, Наталья спохватилась, что забыла привести в порядок самое главное – себя саму.
Плюнув на недомытый пол, она заметалась по дому. То тряпье, в котором она сегодня разгуливала, полетело в корзину с грязным бельем. А Наталья извлекла из шкафа свое праздничное платье, которое моментально превратило ее из крестьянки в барышню.
– А прическа-то!
На голове творилось нечто невообразимое. Из волос торчали и куриные перья, и козлиная шерсть, и сухие травинки вперемешку с соломинками. Чтобы все это расчесать, могло понадобиться много времени, а его-то у Натальи и не было. Пришлось схватить шифоновый шарфик и замотать его вокруг головы, получился симпатичный тюрбанчик, концы которого Наталья скрепила брошкой со вставками из горного хрусталя. Эта брошь была винтажной вещицей, потому что принадлежала еще ее бабушке. Потом Наталья торопливо сбрызнула себя духами, подкрасила глаза и губы и, взглянув в зеркало, осталась довольна своим отражением.
– Встречай, хозяйка, с пирогами! – послышался голос с улицы. – Работник пришел! С собакой!
Когда Саша зашел в дом, то он на мгновение смутился при виде Натальи.
– Извините, я не знал, что у Наташи сейчас гости.
– Ты что, меня не узнал? – рассмеялась Наталья. – А еще сыщик!
– Наташка? Ты, что ли? Не узнал! Правда не узнал. Ну как тебе идет этот наряд! Это в честь чего ты так вырядилась?
– В твою честь. Надеюсь, ты принес мне хорошие новости?
– Узнать удалось много всякого разного. Есть и хорошее и не очень, но в целом ты угадала с нарядом, тебе есть что праздновать.
– Дед Филимон пришел в себя?
– Это да, насчет этого тебе тревожиться не нужно. Как врачи и говорили, состояние у него стабильное, жизни ничего не угрожает. Дед мучился похмельем, но этот синдром ему быстро сняли с помощью капельницы с физраствором. Не об этом я спешил тебе рассказать. Ты что вообще знаешь про этого человека? Про деда Филимона, я имею в виду?
– Я?! Ну как… Он был другом моей бабушки и…
– И это я уже слышал. Нет, что он вообще был за человек? Чем занимался? Есть ли у него семья?
– Кажется, у него была жена… когда-то. Или даже две жены. От одной у него был сын, от второй родилась дочь. Потом она его то ли выгнала, то ли он сам от нее ушел, но только жил он все время один. Сын у него был уже когда-то очень давно, но погиб, кажется, или уехал. Дочка с отцом отношений не поддерживала. Во всяком случае, ни жена, ни дети к деду Филимону сюда в Уткину Лужу не приезжали никогда. Пенсия у него крохотная, и он…
– Стоп! – остановил ее Саша. – Ты про прошлое его рассказывай. Значит, про семью ты знаешь. А кем он работал в молодости?
– Ой, вот этого точно не скажу! Да и разве можно деду Филе верить? Он то так рассказывал, то эдак. То на войне побывал, рану от снаряда показывал, потом сам же над нами с бабушкой смеялся, что мы ему поверили, оказалось, что это в студенческие годы на практике на заводе фаянсовых изделий рядом с ним унитаз взорвался. Его осколком фаянса и задело. Говорил, что большие дела крутил, завод возглавлял, только в это никто уж во всей нашей Луже не верил. У больших директоров и имущество большое. А у Филимона, кроме его жалкой развалюхи, которую и домом-то язык не поворачивается назвать, ничего и нету.
