Не кажется, сила вырывается из меня, и все, что было в доме стеклянного, осыпается крошкой. Пол ходит ходуном, а у меня перед глазами встает туман. Гости с криками падают, кто-то даже пытается сбежать из комнаты. Я ненавижу Корвина и мечтаю придушить эту мелочь.
Все заканчивается резко. Как будто меня по голове ударили. Я отключаюсь так быстро, что даже не успеваю сделать и шага к брату. И жалею об этом до последнего, жалею, что не успела свернуть шею тому зверьку, которым он стал.
В себя я пришла рывком. Ни капли не удивилась тому, что нахожусь в своих покоях.
Я смотрела в потолок, полностью игнорируя Тайру, которая попыталась что-то сказать, но, видя, что я скривилась, замолкла, а после и вовсе вышла. Говорить ни с кем не хотелось.
Даже спрашивать, сколько времени я блуждала в воспоминаниях.
То, что это явно был не один день, я понимала отчетливо. Слишком огромный пласт информации был сокрыт в моем сознании и теперь бесцеремонно выдернут наружу. Я задавалась вопросом, если Корвин вспомнил все раньше меня, почему же вел себя так, будто бы ничего не случилось?
Мы оба заработали наши ментальные блоки благодаря ему! Его выходка послужила тому причиной!
И наши родители не придумали ничего лучше, чем привить мне вместо ненависти, которую я испытывала к брату, – любовь. Всепоглощающую, жертвенную, практически материнскую. А ему – послушание на грани нормального.
Теперь, пройдя через столько испытаний, я понимала, почему они поступили так, но тогда вряд ли бы добровольно на это согласилась. Вообще, будь моя воля, я бы сделала все, чтобы ничего не вспоминать. Пусть бы все оставалось так, как есть. Я Атенаис Миат, которая оказалась ритаской без памяти о прошлом, и все. Не нужны мне эти сверхспособности! Любовь к своим родителям я и так хранила, она никуда бы не делась. А вот любить Корвина с каждой минутой все тяжелее.
– Ты вот сейчас гадостей надумаешь, потом с кулаками на брата полезешь, а спустя пару дней начнешь жалеть о содеянном, – словно бы не ко мне обращаясь, проговорила Медок. – Я соглашусь, что хорошую затрещину он заслужил, однако и у него были причины.
– Я сейчас правильно понимаю, что все дни, когда я сопротивлялась силе деда и его желанию снять мой блок, Корвин плакался в твой мех, рассказывая, что он, бедный и несчастный, был недопонят родителями и мной?
– Ты слишком утрируешь, – фыркнул зверек. – И да, я узнала обо всем, так сказать, от первого лица. Не только же ему заниматься сбором информации.
– Что-то я уже не уверена, что ты моя питка…
– Атенаис, не моя вина, что вы с Корвином связаны куда сильнее, чем это кажется на первый взгляд.
Я сделала вид, что не заметила явного подхалимажа. Питка не стала звать меня настоящим именем, данным при рождении, а использовала ту форму, что нравилась маленькой девочке, которая однажды решила стать человеческой девушкой с именем из далекого прошлого Земли.
– У вас идентичные биополя, и, находясь рядом, вы многими воспринимаетесь как единый организм.
– Интересно, с чего бы…
Ответа от Медка мне не потребовалось. Память услужливо подсовывала нужные моменты. Калейдоскоп образов, многозвучье голосов в голове – и спустя десять минут я знала ответ на свой вопрос.
– Я бы и сама показала, – неожиданно обиделась Медок. – Нам пора бы начать ментальную практику с обратной связью в виде не только мыслеречи, но и передачи образов.
– Это случилось непроизвольно, видимо, будет происходить какое-то время, – вздохнула я, с удивлением отметив, что моя злость утихла. И впервые не могла понять, стало ли это делом рук вайеры или я действительно сама успокоилась.
Я не стала искать ответ на этот вопрос. Ни к чему. Особенно учитывая, что у ритасов совсем иные возможности, нежели у человека. Я слишком давно не пользовалась ими. Так давно, что уже забыла, каково это, а когда мое тело резко завибрировало, испугалась.
Да только остановить превращение не смогла. Меня выгнуло немыслимой дугой, а с губ сорвался хриплый крик.
Я знала, что изменения во внешности всегда сопровождались болью, вот только не такой, какую я сейчас испытывала.
Но я не жаловалась, потому что, начав практиковаться, я перестану ощущать что-либо кроме легкой щекотки и будто бы комариного укуса по всему телу при трансформации.
Если, конечно же, захочу перевоплощаться.
Я не знаю, сколько времени заняла трансформация, скорее всего, не дольше получаса. Однако еще минут десять я продолжала лежать в кровати, не делая попыток посмотреть на результат.
Образ десятилетней девочки, у которой были невероятно худенькие, можно сказать, хрупкие ручки, выпирающие ключицы, молочно-белая кожа, ножки-палочки… В воспоминаниях я казалась себе гадкой, нескладной, слишком маленькой как для своего возраста, так и для тех, кто младше меня. Все, что мне нравилось в моей внешности, это цвет волос да насыщенный синий цвет глаз. Я сохранила их, и леди Атенаис Миат стала владелицей глаз и волос Сианеты аль Таим, хотя на картинке, где я когда-то увидела исторический портрет фаворитки земного короля, у девушки глаза были светло-голубыми, а волосы практически золотыми.
Я не ждала многого от своей настоящей внешности. Я отвыкла от нее, к тому же, по меркам ритасов, я являлась еще подростком. Забавно, мне уже двадцать восемь лет, а совершеннолетней для Аритаса я буду лишь в тридцать. Наверное, я не торопилась смотреть на себя еще и потому, что отчаянно боялась увидеть нескладную девчушку, чужачку, которая так не нравилась мне в детстве.
По внутреннему состоянию я изменений не чувствовала.
– И чего ты боишься? – спросила Медок. – Ты очень красивая.
– На ребенка не похожа? – с головой выдала я свои страхи.
– Нет, Атенаис. И будь уверена, не должна выглядеть как ребенок. – Медок вздохнула. – Ритаски считаются совершеннолетними в тридцать лет не просто так. Эта цифра взялась не с потолка, но она не до конца связана с физическим и психическим развитием. Тут свою роль сыграли два фактора.
– Два фактора?
– Да. Это потенциал дара, который у ритасок в полной мере раскрывается к тридцати годам, и второй – защита для мужчин.
– В смысле? – Я даже на локтях приподнялась, чтобы лучше видеть зверька, который сидел у моих ног.
Если про дар я еще могла понять, то вот защита мужчин в голове не укладывалась, во-первых, к тому же звучало это дико. А во-вторых, это казалось абсурдом. Каким образом совершеннолетие, а если точнее, достижение определенного возраста и взятие на себя обязанностей и прав по отношению к Альянсу может относиться к защите лиц мужского пола? В общем, у Медка однозначно получилось меня расшевелить и заинтриговать. А она, как назло, держала драматическую паузу. Видимо, желала, чтобы я прониклась ее словами.
– Да не томи ты! – не выдержав, воскликнула я. – Почему именно тридцать лет считается оптимальным возрастом для достижения совершеннолетия?
