— Что же за альв такой? — карандаш стремительно терял грифель.
— Вы не поверите, мастер, а я его о том же и спросил. Уж не знаю, с чего вдруг меня любопытство разобрало, только я возьми, да ляпни: «что же это за альв такой?» — усы испуганно дернулись, — а мастер Сейцель как заорет: «О-о-о, это страшная душа!» и давай злиться и поминать Проклятых. Тут у меня внутри со страху как что-то оборвалось, и слушать я перестал. Так что не знаю, кто там, и знать не хочу. Но знаете, что я вам скажу, детектив? Понятия не имею, что за злодей мастеру Молтбаффу жизнь испортил, но если та шайка к нему ушла — туда бы им и дорога.
— Куда? — я слегка запутался в скомкавшейся на миг речи вахтера.
— А куда подальше от нашего Университета. Видели бы вы их — кошмары ночью и то краше снятся. Смотрят на тебя — и понимаешь: ненавидят. Таким дай волю — они нас, нормальных, со свету вмиг сживут.
— Нас — нормальных? — насторожился я, — так что же, его лучшие ученики…
— Все сплошь Тронутые! — закивал вахтер. — О том и речь. Мастер Сейцель только и делал, что с ними возился. Факультатив специальный для них организовал. Я, помнится, раз пять видел, как он кому-нибудь рассказывал, какие они молодцы. Вот только сдается мне, не магии он их учил. Ну, или ей тоже, но только для отвода глаз.
— Тогда чему же? — Я на мгновение переложил карандаш в левую руку и несколько раз быстро сжал и разжал пальцы.
— Жить он их учил. Приспосабливаться. Как-то им аудитории не досталось, так они прямо вон там и сидели, — он показал на длинную скамью у гардероба, — я и услышал кое-что. Мастер Молтбафф долго говорил, и совсем не об учебе — хорошо говорил, аж за душу брало. Что, мол, недуг каждого — настоящий дар Творца, испытание свыше. О кротости говорил, о смирении… Как же там было… Вроде бы «каждая душа тянется к прочим, и препятствовать ей — худший грех для одушевленного». Ну, или как-то так. Я, мастер Брокк, таких речей с самой воскресной школы не слыхал. Еще б ему слушателей подобающих, а не этих…
Знаете ведь, как бывает? Вот есть Тронутые — даже Измененные, — нормальные. Ведут себя тихо, скромно, забываешь порой, что у них души набекрень или рук больше чем надо. А эти — настоящее хулиганье! Особенно одна парочка — Гист и Хротлин, с ними вообще никакого сладу не было. Оба перестарки, поступили поздно, учились медленно — мне их физиономии надоели хуже горькой редьки. Говорят, что проклятого альвеныша собственная родня наследства лишила и к нам прогнала. И, небось, за дело. Прошу… Ох…
Глаза усача округлились, и он вновь заскользил к дверям, но на сей раз как-то неуверенно. Я посмотрел ему вслед и вздрогнул. В плохо освещенном университетском вестибюле синий плащ магпола казался случайно залетевшей в помещение тучей, в лоскутах которой поблескивала текучая молния маски. Безразличный взгляд из ее глубин походя столкнулся с моим и, описав полуокружность, вернулся к вахтеру, который, старательно прямя спину, уже тараторил нечто подобострастное.
Я постарался выкинуть слугу Порядка из головы и быстро дописал в блокнот: «профессор — Трнт и Изм., факультативы, особая группа». Подумал и приписал «Гист и Хротлин». И мысленно хлопнул себя по лбу.
Возвращение вахтера я встретил, едва не поскуливая от нетерпения.
— Прошу прощения, но вы сказали «Гист», я не ослышался? Альвеныш — это он?
— О том и говорю. — Речь усача стала какой-то рассеянной. Он то и дело косился на вход, где, впрочем, из синего остался только гобелен, затейливая вязь на котором повествовала, кажется, о становлении факультета Воды. — То есть… да. Гист. А дружок его, Хротлин, — тот из орков. Парой все время ходили. Альвеныш задирает кого-то, а орчонок на подхвате. Псих он, этот Хротлин, вот что я вам скажу. Уф, — усы на мгновение взъерошились, но тут же опали под стремительным взмахом расчески, — как его вспоминаю, так вздрагиваю. Взгляд у него был такой… тяжелый, недобрый. Смотрит — и понимаешь: этот убьет — недорого возьмет. Вот от души говорю — хорошо, что классу этому особому конец пришел. Они, конечно, студенты, хотя и Хаосом меченные, но что-то их давно не видно. То ли господин Сейцель правду про того альва говорил, то ли прознали в деканате об их безобразиях, да отчислили, наконец.
— Ага-а, — промычал я, замирая от восторга и выводя «факультет прикрыли». — А остальных студентов Молтбаффа не припомните?
— Ой, да куда мне? Я и не запоминал никогда. В лицо помню, я почти всех студентов помню, а вот по именам…
— Что, неужели так много? — Гист мертв, с Хротлином я, к счастью, не знаком, но если они все — одна компания, хорошо бы знать, с кем еще придется столкнуться.
— Куда там… Четверо их было сначала, потом пятый присоединился. Юный мастер Фейгерт, тяжелой судьбы парнишка. Измененный, причем тряхнуло-то его, когда совсем уже в разум вошел. Беда, ох, беда…
— А еще двое?
— А еще двое, видать, лучшими не были. Как их зовут — не припомню, но на лекции они до сих пор ходят, и, кажется, по учителю не скучают.
— Позвольте вашу руку, Рикард, — радостно сказал я. — Если бы вы знали, как сильно сейчас помогли! — Я вдруг понял, что кипевшая в жилах ядреная смесь нетерпения и счастья была тем самым рабочим азартом, который, как мне казалось, уже несколько лет задыхался на задворках души под гнетом рутины.
— Ну что вы, право слово! Очень был рад… — смущенный вахтер неловко помял мне ладонь и сделал вид, что страшно занят. Я залихватски махнул шляпой и бодро зашагал к дверям.
Инспектору хватило такта дать мне отойти на сотню метров от выхода и только потом устроить очередное вторжение в мою жизнь. Над аккуратным газоном кляксой проступил синий плащ, и, пока я удивленно моргал, магпол сделал несколько скупых и резких пассов, зримо всколыхнувших воздух вокруг нас.
— Прошу за мной, — бесстрастно прошелестела маска, — инспектор ждет.
Под покровом невидимости мы неторопливо прошествовали к знакомому паромобилю.
— Доброе утро, Брокк, — широкая спина пришла в движение задолго до того, как массивная туша повернулась ко мне лицом. — Как продвигается расследование?
Я не стал ничего скрывать. Загадка Хидейка оставалась неразгаданной, а в деле о пропавшем принце магическая полиция могла оказаться ценным союзником. Поэтому я удобно устроился в паромобильном кресле и, периодически поглядывая в блокнот, пересказал инспектору рассказ вахтера.
— Что планируете делать теперь?
— Для начала — встретиться с Хидейком и обсудить дальнейшие планы, а позже поговорить с парой информаторов…
— Хорошо, Брокк, я вас понял. Поступим так — чтобы не терять время, профессора найдем мы. Уверен, он расскажет все, что знает о загадочном недоброжелателе и своих… необычных учениках. Я постараюсь прислать вам весточку, если вдруг обнаружится что-то полезное. Что-то не так?
Я опомнился и убрал с лица глупое удивление.
— Не знаю, с чего начать. Может, с вашего внезапного дружелюбия?
