«Не прокатило» — доверительно сообщил мне внутренний голос. На самом деле, я не рассчитывал, что Анна Николаевна прямо сейчас скажет мне до свидания, но надежда, хоть и слабенькая, была.
— …и если планируемый ответ приблизит меня к опасной черте, будьте добры, предупредите, — будто бы приняла решение княгиня. Не только предельно напряженная, но и заметно волнующаяся.
Ну-да, ну-да — прикоснись к опасности, мысленно съехидничал я, усаживаясь. Для нее сейчас возможны удивительные откровения, а я ведь в этом во всем живу. Двадцать четыре часа в сутки.
— К вашим услугам, — удобно устроившись на стуле и выпрямив спину, между тем кивнул я, сохраняя бесстрастный вид.
— Способ, которым вы переместились в алтарный зал, доступен мне или… Анастасии? — поинтересовалась княгиня.
Взгляд после вопроса она сразу отвела в сторону. Причем не надменно, как она всегда это делала, а с каким-то внутренним напряжением, волнением даже.
Анна Николаевна, вы серьезно? — так и захотелось воскликнуть мне. Это она настолько сильно разволновалась, прикасаясь к опасным знаниям? Хотя, почему бы и нет, собственно? Это я, тем более обретя частичку Олега, часто действую под девизом «Мы летим, колеса сдутые, а нам все…» все поровну, в общем, потому что мы со справкой. А у Анны Николаевны семья, род, дети и планируемое место королевы Юга Руси.
— Насколько я понимаю окружающий мир, нет. Не доступен, — после недолгого раздумья ответил я.
— Какова механика процесса?
После этого вопроса я задумался. С одной стороны, раскрывать подобные вещи глупо. С другой — усадьба Юсуповых-Штейнберг место, куда волею судеб мне возможно придется возвращаться снова и снова, и хранить гордое молчание просто потому что могу, будет банально невежливо.
— Я проходил инициацию Огнем… — произнес я, тщательно раздумывая над каждым словом. Анна Николаевна при этом в очередной раз чуть вздрогнула, а взгляд ее заметно полыхнул оранжевым отблеском пламени. Ну да, воспоминания не из приятных, она ведь тоже через это прошла.
— …в тот момент, когда шагнул в истинный огонь, принимая стихию, со мной был не только перстень.
Замолчав, я увидел взлетевшую вверх бровь. Какой до боли знакомый жест, уже отвыкнуть от него успел.
Словами пояснять не стал, а просто вытянул руку и заставил материализоваться в ладони клинок кукри. Княгиня с удивлением смотрела на происходящее, но сразу от комментариев воздержалась. Потом, все также сохраняя молчание, она задумчиво покачала головой, внимательно и с вопросом на меня глядя.
Пожав плечами, я поднялся и запустил кукри в сторону дальней стены кабинета. Телепортировавшись, руками спружинил удар, причем едва не снес антикварную китайскую вазу наверняка неприличной стоимости, после чего вернулся в кресло.
Княгиня понимающе кивнула, и собралась было задать вопрос, но я ее опередил.
— Обстоятельства же того, каким образом у меня получилось телепортироваться к алтарю рода, находятся уже за опасной чертой знаний, — заранее предупредил я.
Снова кивнув, напряженная и явно находящаяся не в своей тарелке княгиня чуть закусила губу. Я видел, что оранжевый отсвет в ее глазах постепенно угасает — признак того, что она пытается максимально контролировать свои чувства и эмоции. Ну да, пламенный импульс совсем не то, с чем желательно участвовать в серьезном разговоре.
— Неужели никто до меня не пробовал проходить инициацию с чем-либо, кроме перстня? — поинтересовался я во время затянувшейся паузы. Озвучив, собственно, давно интересовавший меня вопрос. — Или сила традиций настолько сильна?
— Нет, — покачала головой Анна Николаевна. — Связать свой Источник с чем-либо, кроме перстня, пробовали, и не раз.
— И как?
— Так, что мало кто теперь решает это пробовать вновь, — покачала головой княгиня, интонацией сказав достаточно. Я же в этот самый момент вспомнил братьев Дорошкевичей, Бориса и Бо́риса. Вот красавцы — это ж надо было настолько мне довериться, безропотно создавая истинный огонь для инициации, видя что я собираюсь начать ритуал с клинком в руке? Получается, что они сознательно подвергали себя опасности… Или наоборот, сознательно подвергали меня опасности?
— Вы знаете, кто ваша мать? — чуть невпопад между тем спросила уже почти до неприличия разволновавшаяся княгиня. Смотрела она в стол, и сейчас явно находилась в душевном раздрае. Мне вновь стало немного неловко, потому что совсем недавно наблюдал самое страшное, что может позволить себе показать сильный человек — собственную слабость.
— Надежда Иванова, из мещан, одна из самых потенциально сильных одержимых в мире, — спокойно озвучил я слышанное раннее, будто механическое воспроизведение включив.
— Она такая же Надежда Иванова, как вы — Олег Ковальский, — грустно усмехнулась Анна Николаевна.
А ведь она в курсе настоящей личности моей матери — мелькнула у меня мысль.
— А кто ваш отец, вы знаете? — вдруг подняла княгиня взгляд.
Ни следа волнения, напряжения или расхлябанной слабости. Глаза жесткие, без единой искорки оранжевого отсвета. Причем перемена с княгиней произошла настолько резко, что я невольно вздрогнул и выпрямился в кресле.
Вот так вот, учись Артур. Ты — молодой и глупый, а Анна Николаевна — взрослая и умная; глядя в глаза княгине я сейчас отчетливо понял, что ей было абсолютно плевать как на способы пространственного перемещения, так и на всех царственных особ, на кого совершали покушения вчера, сегодня, и будут совершать завтра.
Княгиню волновал ответ всего на один вопрос, ради которого и затевалась беседа. Вот только глядя мне в глаза Анна Николаевна сейчас поняла, что ответа на него не получит. Вернее ответ — честный, она от меня получит, потому что соврать я уже не смогу, она это почувствует. А вот точного знания нет.
— Если мой отец не Петр Алексеевич, то кто он — я не знаю, — ответил я, не покривив душой.
Тяжело вздохнув, Анна Николаевна отвела взгляд, который вновь налился оранжевым пламенеющим отсветом.
Вот ведь семейка — что Анастасия здесь меня развела, накидавшись виски за этим самым столом, что княгиня сейчас сымитировала нерешительную неуверенность и волнение, после чего подловила меня на откровенный ответ.
«Или не сымитировала?» — подсказал внутренний голос опасный вопрос. Опасный, если задавать его вслух.
— Вы знаете, кто моя мать? — спросил я, всерьез задумавшись над последним своим предположением.
— Знаю, — кивнула Анна Николаевна.
Действительно знает. Интересно только, откуда. От кого, вернее. Скажет? Вряд ли. Не потому, что жалко поделиться информацией, а чисто принципиально прогибаться не станет. Получается, что я пользуюсь ее усадьбой как перевалочным пунктом без зазрения совести, еще и отказываясь рассказывать подноготную причин, а она мне сразу в одну калитку подобное знание выкатит. Нет, к сожалению это так не работает, а княгиня в числу благотворителей не принадлежит. Подобное меняется на что-то более существенное, чем большое, и даже искреннее спасибо. Да и сам бы я на ее месте принципиально рассказывать бы не стал.
