В начале 1980-х годов более 80 % электричества в Британии производили угольные электростанции. Поскольку закрытие нерентабельных шахт шло небыстрыми темпами, а спрос на электроэнергию просел из-за экономического спада, запасы угля в стране стали расти. В 1981–1983 годах Центральное управление электростанций (ЦУЭ) заключило соглашение с НУУП, что запасы угля, которые не возможно хранить на складах, будут завозить на электростанции с оплатой после того, как уголь будет сожжен для производства электричества. Правительство субсидировало эту программу с целью создать достаточные запасы угля на случай возможной забастовки горняков — опыт забастовок начала 1970-х не прошел даром.
А новая забастовка явно назревала. Под руководством Артура Скаргилла НСГ занял более жесткую позицию по вопросу закрытия шахт, чем прежнее руководство профсоюза. Скаргилл соглашался, что нужно закрывать шахты, которые оказались выработаны или в которых стало невозможно работать по соображениям охраны труда, но не те шахты, чей уголь «всего лишь» был слишком дорогим, чтобы успешно конкурировать на рынке. Такая позиция была неприемлема для НУУП и правительства, выплачивающего значительные субсидии отрасли, которая давала ежегодно 100 миллионов фунтов стерлингов убытка.
Запасы угля в стране достигли максимума (34 миллиона тонн) в октябре 1983 года. За зиму они уменьшились, как из-за сезонного спроса, так и в результате запрета НСГ сверхсрочной работы своим членам. В марте 1984 года запасы угля составляли 23 миллиона тонн, и ЦУЭ было готово в случае новой забастовки максимально задействовать электростанции, работающие на мазуте и ядерном топливе. В Британии было некоторое количество выведенных из обращения электростанций на мазуте, построенных в 1950-е и 1960-е годы, когда нефть была дешевой. Кроме того, существовала возможность переоборудования угольных электростанций для работы на мазуте.
НУУП объявило о закрытии двадцати убыточных шахт 6 марта 1984 года. Скаргилл решил воспользоваться этим предлогом и объявил забастовку членов НСГ. Ранее он дважды пытался это сделать, но безуспешно. По уставу профсоюза забастовка объявлялась, если на общебританском голосовании более 55 % членов профсоюза проголосуют «за». Большинство горняков, однако, поддерживало менее конфронтационную политику предыдущего профсоюзного руководства. Поэтому верхушка НСГ решила отбросить собственный устав. Заместитель Скаргилла Мик Макгахи заявил: «Нам не смогут с помощью устава запретить бастовать. Шахта за шахтой примет решение, и получится эффект домино». На некоторых шахтах состоялись голосования, но нигде требование бастовать не получило требуемых 55 % поддержки. На крупной шахте в Ноттингемшире, например, голоса разделились 27 % за и 73 % против забастовки. Поэтому решение начать акцию 10 марта 1984 года было принято не большинством шахтеров, а конференцией профсоюзных активистов, придерживавшихся гораздо более радикальных взглядов, чем рядовые горняки. Даже когда забастовка уже длилась, 20 апреля 1984 года, конференция отвергла предложение провести национальное голосование среди горняков 69 голосами против 54. Решение нарушить требования устава, вместе с нередко высказываемым Скаргиллом желанием свергнуть демократически избранное правительство, означало, что он не получил поддержки от Конгресса профессиональных союзов, объединения большинства профсоюзов страны.
У бастующих было окно приблизительно в три месяца, пока не снизился сезонный спрос на электроэнергию. Предыдущие шахтерские забастовки заканчивались ранее этого срока. Наиболее решительно настроенные забастовщики, как оказалось, были готовы держаться намного дольше, и если бы электростанции были вынуждены обходиться только имевшимися на начало забастовки запасами угля, то шансы на победу Скаргилла и его соратников были бы велики. Но бастовали далеко не все шахты. К концу первого месяца забастовки из 174 шахт продолжало работать около шести десятков. К середине апреля удалось закрыть 131 шахту, и сторонники Скаргилла планировали пикетировать работающие шахты, используя те же методы прямой угрозы тамошним рабочим, которые оказались столь успешны в начале 1970-х.
Национальный союз горняков искренне считал себя неприкосновенным, и не зря. Еще Гарольд Макмиллан говорил: «В Британии есть три организации настолько могущественные, что ни одно мудрое правительство не станет с ними бороться: гвардейская пехота, римско-католическая церковь и Национальный союз горняков». Но Маргарет Тэтчер в своей решимости доказать неправоту Макмиллана вдохновлялась тем, как против забастовки выступили шахтеры Ноттингемшира. Последние забаллотировали предложение присоединиться к стачке, не позволяли закрыть свои шахты несмотря на угрозы и в итоге создали собственный профсоюз, расколов НСГ. Их Союз демократических горняков выиграл иск против НСГ в Высоком суде в августе 1985 года, и через четыре месяца был официально зарегистрирован.
Пикеты забастовщиков не имели такого успеха, как в 1974 году, потому что на этот раз полиция была готова противодействовать им, опираясь на закон. 22 октября 1984 года Высокий суд постановил, что полиция имеет право останавливать автобусы с воинственно настроенными забастовщиками, направляющимися в места напряженности с намерением нарушить спокойствие. Контроль на дорогах и массированное присутствие полиции на работающих предприятиях угледобывающей промышленности дали возможность тем, кто хотел работать, спускаться в шахты — хотя многие становились объектами нападок на улицах и в собственных домах. Забастовка шахтеров запомнилась высоким уровнем насилия. Пять человек погибло в ходе столкновений. В мае 1985 года двоих шахтеров из Южного Уэльса признали виновными в убийстве водителя такси, подвозившего на работу небастующих шахтеров. 7 100 забастовщикам было предъявлено обвинение в различных правонарушениях, 3 483 дела были рассмотрены в суде и в итоге было осуждено 2 740 человек. Расходы бюджета на полицию в ходе забастовки составили 300 миллионов фунтов.
Таким образом, Скаргиллу не удалось перекрыть добычу угля. Если в апреле 1984 года запасы в распоряжении Центрального управления электростанций пополнялись еженедельно 300 тысячами тонн в неделю, то к концу мая уже 450 тысячами тонн, а в сентябре на электростанции поступало 650 тысяч тонн еженедельно. Летом запасы угля на электростанциях стабилизировались, и ЦУЭ было уверено, что зиму удастся пережить без отключений электроснабжения, сильно ударивших по правительству Хита десять лет назад. Когда в январе 1985 года холодная зима вызвала невиданный до той поры всплеск спроса на электроэнергию, электростанции справились. В ноябре 1984 года забастовщики стали возвращаться на шахты. К февралю 1985 года работало уже более половины из 170 тысяч членов НСГ. Конференция НСГ, состоявшаяся за неделю до первой годовщины начала забастовки, 3 марта 1985 года, приняла решение о безусловном ее прекращении. Лидер социал-демократов Оуэн сказал: «Я испытываю чувство облегчения оттого, что забастовка закончилась, но я не испытываю радости». В ходе закрытия убыточных шахт работу потеряли 30 тысяч горняков, втрое больше, чем по плану, против которого бастовали шахтеры. Еще 700 шахтеров были уволены с работы за «грубый промышленный проступок».
Забастовщики на демонстрациях и пикетах часто скандировали кричалку на мотив той, что скандировалась чилийской оппозицией диктатуре генерала Пиночета (El pueblo unido jamas sera vencido): «The miners united will never be defeated» (Объединенные шахтеры не потерпят поражения). Но шахтеры не были едины, и в этом была действительная причина их поражения. То, что Скаргилл нарушил устав собственного профсоюза, недемократически и незаконно призвав к забастовке, весьма помогло правительству Тэтчер в глазах общественного мнения. Скаргилл просчитался, решив бастовать весной, а не зимой или осенью. Забастовка истощила счета профсоюза, даже несмотря на помощь как со стороны Советского Союза, где коммунистическое руководство побуждало советских шахтеров отчислять деньги в помощь бастующим братьям по классу, так и со стороны ливийского диктатора Муаммара Каддафи. Надо сказать, что Маргарет Тэтчер подняла вопрос о советской помощи бастующим шахтерам в декабре 1984 года на встрече с будущим советским лидером Михаилом Горбачевым. В рассекреченном меморандуме о встрече говорится: если пресса будет задавать по этому поводу вопросы, то следует ответить, что господин Горбачев сообщил, что, насколько ему известно, никаких средств из СССР шахтерам не перечислялось.
