За пределами этого нет никакой магической формулы для того, чтобы начать. Требуется только, чтобы вы участвовали в жизни своего мира, уделяли внимание тому, что вас интересует, следовали за своими «тайными страстями», рождающимися из интереса, и никогда не боялись идти глубже, впадать в одержимость своим делом, копать на дне кроличьей норы, если необходимо… чтобы найти ту великую идею, которая ждала там все это время именно вас.
2. Списки
Когда я был моложе, то вы, попытавшись сказать мне, что надо составить список дел прежде, чем начинать проект, наткнулись бы на горячее неприятие этой идеи. Написание списков – смерть креативности! Опустошающий инструмент упорядоченной, методичной, измеренной, скучной вселенной. Творчество – это конструктор из радуги, оживляющий полет на крыльях воображения… или что-то вроде того. Отрезать эти крылья чем-то столь банальным и привычным, как список, – грех, это контрпродуктивно. Сочинение списка замедлит все дело. Это только препятствие, которое не стоит втискивать между моментом вдохновения и процессом созидания.
Я думаю, что множество творческих людей смотрят на инструменты планирования подобным образом, по крайней мере в некоторые отрезки жизни. Планирование – для родителей. Списки – для бухгалтеров, учителей, бюрократов и других агентов подавления творчества. Но дело в том, что списки вовсе не находятся вне процесса созидания, они являются его частью. Это естественная часть любого масштабного замысла, нравится нам это или нет. Даже когда я был молодым художником, живущим в Бруклине сразу после окончания школы и принципиально отказывавшимся составлять списки, мой мозг все же пытался каталогизировать все штуки вокруг меня всякий раз, когда я занимался работой. А что такое каталог, как не систематизированный список?
Сейчас я люблю списки. Люблю длинные детальные списки. Люблю большие хаотичные списки. Мне нравится редактировать неупорядоченные списки, придавая им законченную форму, а затем составлять отдельный список из их заголовков. Каждый проект, в котором я задействован, включает в себя составление списков. Я делаю их для организации процесса, само собой, но также для оценки ситуации, для того, чтобы получить импульс, чтобы снизить стресс и совершенно контринтуитивным образом (по крайней мере для 18-летнего меня) улучшить свои творческие способности и освободить мышление. Существуют дневные списки, существуют проектные, бывают списки «вещей, которые нужно упорядочить». Я составляю списки тем, требующих изучения, списки людей, с которыми работаю, и того, что им от меня нужно, чтобы их часть проекта могла выполняться. Я составляют списки того, что надо купить, что требуется найти, и указываю, когда все пункты списка должны до меня добраться. И в конце концов, я надеюсь, существуют «финишные» списки, которые говорят мне, что я подбираюсь к завершению. Я понимаю, что это звучит в стиле Доктора Сьюза
[15], но это не такое уж и глупое сравнение, потому что если списки и делают что-то, то в первую очередь задают ритм и смысл любому проекту, маленькому или большому.
Впервые я осознал свою природную склонность к составлению списков еще в 1979 году, когда мне было 12 лет. Родители тогда как раз обзавелись кабельным телевидением. Раньше мы, как и все вокруг, обходились шестью или семью каналами. Были три больших сети – CBS, NBC, ABC, – также PBC и всякое барахло в пустыне ультравысоких частот, вполне достойное того осмеяния, которому его подверг «Странный Эл» Янкович в фильме «Ультравысокая частота» через 10 лет
[16]. Но кабель! О мой бог. С пылу с жару – 50–60 каналов для изучения. И подобно многим моим ровесникам, почти подросткам, я начал искать на них то, чего не мог обнаружить на обычном ТВ.
Мне не понадобилось много времени, чтобы обнаружить золотую жилу. Наткнуться на нее мне повезло среди всякого киношного барахла, меж которого встретился «Китайский синдром» – ядерная катастрофа 1979 года, где снимались Джейн Фонда и Майкл Дуглас. Но вовсе не напряженный сюжет и не атомный апокалипсис, показанный в прямом эфире, привлекли мое внимание, о нет. Его притянули РУГАТЕЛЬСТВА. Для двенадцатилетки зрелище ругающихся с экрана людей оказалось большим откровением, чем перспектива всеобщей аннигиляции. Поскольку обычное телевидение представляло нам кастрированную версию реальности, которая никогда не интересовала меня ни тогда, ни сейчас, кабельное оказалось окном в настоящий мир. Именно так ребята постарше говорили на игровой площадке, когда взрослых не было рядом. Именно так разговаривали друзья моих родителей на наших ежемесячных вечеринках, когда думали, что дети спят. Так мои родители говорили прямо передо мной (богема!). Люди на кабельном телевидении, персонажи, которые матерились, были просто более реальными.
А затем был Джордж Карлин
[17].
Годом ранее Карлин записал второй выпуск того, что впоследствии стало четырнадцатью невероятными комедийными шоу для только что появившегося кабельного канала HBO. «Джордж Карлин: снова!» оказалась одной из трех передач, куда попали расширенные версии записи от 1972 года с его альбома Class Clown, названной «Семь слов, которые вы никогда не скажете на телевидении». Я не собираюсь упоминать эти слова здесь – именно для этого придумали Интернет, – но вы должны понимать, какой отравляющий эффект на 12-летнего меня оказало прослушивание этих терминов по ТВ, повторение их снова и снова, сопровождаемое диким смехом и аплодисментами аудитории.
Дальше пошло еще лучше. Карлин признался зрителям, что эти семь грязных словечек были только «моим оригинальным списком, и я знаю, что он не полон, но это только разминка». И затем он выставил еще 25 новых, чтобы повторить весь цикл заново. Я никогда не слышал большую часть этих ужасных/прекрасных выражений. Мой разум был потрясен. Такая восхитительная грязь! Я захотел этот список, но это было непросто.
Дело было задолго до появления DVD, а первый скромный видеомагнитофон для массового рынка появился лишь несколько лет назад и стоил невероятно дорого. Если я хотел этот список ругательств, я должен был просто ждать, когда передачу Карлина покажут снова, чтобы с помощью ручки и бумаги зафиксировать все, что можно, с максимальной скоростью. Но не так-то это было легко. Он выплевывал последние 20 слов за какие-то 30 секунд, и многие оказывались заглушены смехом зрителей. Мне пришлось посмотреть выпуск по меньшей мере полдюжины раз за месяц или около того, чтобы быть уверенным, что я получил их все, – сверяя каждый список с предыдущим и убеждаясь, что все зафиксировано правильно.
