– Иван Павлович, – зашептала Лидия, – простите, я вам надоела.
– Вовсе нет, – соврал я.
– Постоянно вас дергаю, прошу ежедневных отчетов.
– Вы наш клиент, имеете полное право знать, как продвигается расследование, – сказал я, услышал плач и спросил: – Что случилось?
– Никак не могла заставить себя разобрать архив папы, – начала жаловаться Лидия, – подойду к его кабинету, и сердцебиение начинается. Сегодня, наконец, я решилась и…
Раздались рыдания. Большинство нормальных мужчин теряется при виде дамы, из глаз которой льются слезы. Лично мне хочется достать кошелек и предложить:
– Ну-ну, не стоит печалиться. Вот, возьми карточку, купи себе что-нибудь приятное.
Но с Лидией у меня чисто рабочие отношения, утешить ее с помощью похода в магазин я не могу, поэтому стал бормотать, одновременно перестраиваясь на разворот:
– Лидия Петровна, дорогая… Лидочка, милая… пожалуйста, успокойтесь, я скоро приеду.
– Вы на пути ко мне? – всхлипнула Алексеева.
– Да, скоро прибуду.
– Пожалуйста, пожалуйста, мне так плохо, ужасно… Я узнала… о… о… о… брате! Брат! У меня есть старший брат! Какой ужас! Катастрофа! Беда.
Я свернул на улицу, где находился дом Алексеевой.
– Лидочка, выпейте пустырник.
– У меня его нет, – простонали из трубки.
– Любые сердечные капли подойдут, я уже паркуюсь у вашего подъезда.
– Спасибо, Иван Павлович, вы лучшее успокаивающее средство, – прошептала Алексеева.
Я нашел свободное место для парковки автомобиля и поспешил к клиентке. Можно ли считать комплиментом слова молодой женщины о том, что ты являешься для нее лучшим успокаивающим средством? Да, Иван Павлович, думаешь, что ты эдакий огурец-молодец, дамский угодник, но подросло поколение прелестных дам, на которых ты действуешь аки транквилизатор.
Лида открыла дверь, в доме резко пахло валокордином, и я понял, что она давно плачет. Лицо ее опухло, глаза превратились в щелочки, нос стал похож на красную картошку. Увидев меня, Лида попятилась и зашептала:
– Скажите мне, что это неправда, пожалуйста, скажите мне это, скажите…
Я обнял Алексееву и начал гладить ее по голове.
– Все хорошо. С любой неприятностью можно справиться. Никогда не отчаивайтесь. Давайте сядем, поговорим.
– Вы правы, – прошептала Лида и вытерла лицо о мой многострадальный пиджак, – лучше беседовать в кабинете.
Первое, что бросилось мне в глаза, когда я вошел в просторную рабочую комнату Петра Ильича: открытый сейф в стене и большая картина, которая стояла у подоконника.
Я опустился в кожаное кресло, Лида подбежала к столу и принялась рассказывать…
Она сначала разобрала три ящика в тумбе. В них обнаружились счета, книга типа амбарной, куда педантичный врач заносил все траты, всякие документы, медицинские карты Лиды и Амалии Генриховны… В общем, обычная семейная бухгалтерия. Не ожидая никакого подвоха, Лида выдвинула ящик в центре стола. В нем, кроме всяких мелочей, нашлись дубликаты ключей от квартиры, дачи, машин и замшевый мешочек. В нем был ключ от сейфа, бумажка с кодом и записка со словами: «Владимир Николаевич Панин. Чучело от первого брака». Загадочные слова – «чучело от первого брака» заинтриговали Лиду, которая пребывала в нервном состоянии. Она рассудила просто: чаще всего сейф прячут за картиной, сняла со стены пейзаж и сразу попала в десятку.
При наличии шифра открыть дверцу ничего не стоит. В тайном месте хранилась толстая книга. Похоже, Петр Ильич любил делать в таких заметки, там же лежали папки. Лида стала изучать найденное. И не поверила своим глазам, когда увидела метрику и узнала, что у нее есть родной брат Володя. Новость не вызвала у нее злости, обиды, только удивление: как же так? Почему отец и мать никогда не упоминали о брате? Где Володя сейчас? Что с ним? Потом пришла радость: она не осталась на свете одна-одинешенька. У нее есть брат, которого усыновили Алексеевы! Необходимо отыскать Володю, встретиться с ним, обнять, поделиться наследством! Владимир старше ее, значит, он помнит маму Веронику и может рассказать о ней.
Лида принялась читать записи, которые сделал отец, рассматривать документы и пришла в ужас…
Глава двадцать седьмая
– Всю ночь я не сомкнул глаз, – сообщил Боря, когда я вышел к завтраку, – разбирал записи Алексеева и получил массу впечатлений. Бедная Лида, понимаю теперь, отчего она пришла в ужас. Даже мне, человеку с логическим складом ума, не подверженному эмоциональным всплескам, было трудно знакомиться с записями, сохраняя холодную голову. Хочу сообщить вам о том, что произошло много лет назад у Алексеевых, до поездки к Лиде. Полагаю, что ей не стоит опять переживать стресс. Книга, которая хранилась в сейфе, – это дневник Петра Ильича, он вел записи ежедневно, и это не короткие заметки, а обстоятельные рассказы с описанием всех переживаний доктора. Похоже, несмотря на счастливую семейную жизнь, Петр не пускал жену в дальние уголки своей души.
– Я весь внимание, начинайте, – распорядился я и услышал историю, которая по мере ознакомления с ней стала казаться мне бездарно написанным фантастическим романом.
Все дети доставляют родителям не только радостные, но и горькие минуты. Подростки способны порой на такие «геройства», что волосы дыбом встают. И, как правило, одной страшной ситуации хватает, чтобы тинейджер взялся за ум, например, он наплевал на просьбы матери не бегать по замерзшей реке, отправился с приятелями гулять по тонкому льду, провалился и, слава богу, остался жив. Отец, увидев мокрого сына, за ремень не схватился, стал целовать отпрыска, перемежая лобзания с оплеухами и крича:
– …! Ты мог погибнуть! …!
Или глупое чадо занималось прыжками с крыши на крышу, упало, угодило на чьем-то балконе на раскладушку с подушками и, слава богу, только сломало ногу. Родители примчались в больницу, матери стало плохо, у бабушки гипертонический криз, отец впервые зарыдал на глазах у сына. А потом паренек выбрался на костылях в коридор, а там на стульях лежит женщина. У нее только что умер сын, который тоже решил геройствовать на крышах, сорвался, но ему не повезло, он рухнул на асфальт. Смотрит подросток на эту несчастную мать покойного, и впервые в его голову закрадывается мысль: я смертен, я могу умереть, я исчезну навсегда из этой жизни…
Как правило, неслуху хватает одного урока, чтобы обрести разумный страх. Да, он еще начудит и напьется до состояния нестояния, и нахамит кому-нибудь, и двоек нахватает. Но с крыши на крышу уже прыгать не решится. Покопайтесь в своей памяти. Вы всегда слушали бабушку, которая умоляла внучку:
– Не езди на последней электричке, тебя могут изнасиловать.
Ой, да ладно, вечно бабке ужасы мерещатся! Что, такого с вами не случалось? Говорили маме: «После уроков пойду в библиотеку, доклад надо подготовить». И честно шли в читальный зал, а не бежали на свидание с мальчиком, о котором вам твердила мать:
