- Загадка? – скалится. – Серьезно?
- Ну да, - киваю. – Если произошло нападение врагов, еще и в торжественный день, в священный, то… подожди, кажется, до меня дошло. Сыновья могли посчитать, мать сделала их отца слабее, потому он и проиграл, допустил резню. Клинок, ранящий два сердца в одну секунду, - метафора. Речь совсем о другом. А может, легенда изменилась позже, другими потомками. Прошло пятьсот лет. Значительный срок. Боже, неужели вся суть в том, что люди не могли смириться с любовью мужчины и женщины, посчитали подобное чувство чуть ли не проклятием и попытались извратить смысл?
- Людям часто кажется, любовь – это слабость, - говорит Рустам, срывая розу, берется за стебель, игнорирует шипы, впившиеся в ладонь, обрывает жизнь цветка, протягивает в дар мне. – Я был таким же. Смотрел на своего брата, на то, что от него осталось, когда поплыл и растекся перед чужой девкой. Проклятой девкой. Жертвой. Слюни пускал, сопли на кулак наматывал. Сдох, лишь бы не резать эту дрянь. Сдох, но уволок суку следом.
- Господи, - принимаю цветок. – Марат полюбил Вику?
- Вроде того, - кривится. – Блажь на него нашла. Я смотрел и не узнавал. Он все ходы испробовал, до упора пошел. А главного так и не выяснил. Но об этом потом.
Осторожно веду пальцами по шипам, кровь Рустама контрастно выделяется на темно-зеленом стебле.
- Любовь ослабляет только слабаков, - чеканит мужчина. – Сильных она делает крепче. Ведь чтобы все это дерьмо внутри вынести и принять как часть себя, нужен реально железный хребет.
Я сжимаю стебель в ладони. Не зажмуриваюсь, не вскрикиваю от боли. Просто опять смешиваю нашу кровь. Без приказа. Безотчетно.
Рустам следует вперед, а я за ним. Миновав густые заросли цветов, оказываемся перед статуей, которую мне прежде видеть не доводилось. Белый мрамор. Мужчина и женщина. Две фигуры обнимают друг друга, и создается впечатление, будто смотришь на живых людей, настолько точно и четко, объемно все детали переданы. Напоминает портрет, однако в этом изображении больше страсти. Надрыв. Смотреть физически больно.
- Я приказал разобрать завалы, - произносит Рустам. – Камни находились прямо за статуей, которую установили, будто надгробие. Стало интересно, что тут скрыто.
Странное чувство обрушивается на плечи. Мир вокруг, словно подернут призрачной дымкой. Мое дыхание учащается, глаза распахиваются шире, губы дрожат.
Тайна. Истина. Очень близко.
- Баба делает мужика слабым. Нечего за юбку держаться. Уважай мать и сестру, но держись от них подальше. Так нас всегда обучали, - заявляет Рустам. – С малых лет вбивали. Жена нужна, чтобы делать наследников. Выполнил супружеский долг и продолжаешь сражаться с врагами. Легенда про Бэллу будто вечное напоминание. Величайшая сила и величайшая слабость. Эту женщину никто не рискнул стереть полностью. Прошлое принято сохранять. Но зато предки щедро исказили правду.
- Грустно, - роняю я. – Несправедливо все сложилось. Она помогла мужу, спасла своих детей, но предпочла остаться рядом с тем, кого любила сильнее всего на свете.
- Ложь царствует там, где нет смелости. Проще переврать, чем признать ошибку. От проигрышей сбегают только трусливые черви вроде моего отца.
- Что ты нашел? – шепчу я. – За камнями?
- Пойдем, - произносит он и обходит статую. – Сама увидишь.
Я двигаюсь за своим мужчиной. Капли крови срываются вниз, окропляют тернистый путь. Попадаю в просторное помещение, освещенное лишь скупым пламенем свечей. Замечаю розы и здесь. Безумное количество. Аромат опьяняет и дурманит. Голова кругом идет.
Высокая темная фигура – мой ориентир. Шаг за шагом. Ближе и ближе.
Рустам замирает. И я застываю рядом с ним. Пораженно вскрикиваю.
Прямо перед нами под стеклом покоятся два сплетенных в объятьях скелета. Один очень крупный и крепкий. Второй гораздо мельче, очень хрупкий. Кости, точно переплетены. Не разнять и не разлучить, намертво друг в друга вросли.
Слезы градом льют по моим щекам. Смешиваются с кровью.
- Мы обнаружили тела здесь, - говорит Рустам. – В такой позе. Как видишь, они не пострадали от падения камней. Кости целые. Причину обвала определить не удалось. Полагаю, мой предок и Бэлла оказались заживо похоронены в этом отсеке. Погибали медленно. Замурованы в каменной ловушки. Жажда. Голод. Нехватка кислорода. Существует достаточно причин для смерти. Но главное – другое.
- Они вместе, - выдаю сдавленно, шумно втягиваю воздух. – И еще здесь какая-то надпись. Вырезано на камне в изголовье. Тут? Что это за слова? Переведи.
Склоняюсь, опускаюсь на колени, пытаясь лучше разглядеть символы.
Рустам опускается следом за мной, сгребает ближе к себе, заключает в объятия. Согревает и ограждает от гнетущего холода. Обволакивает густой темнотой. Тяжелое дыхание жжет мой затылок. Трепет пробегает по враз продрогшему телу.
- Не знаю, кто это вырезал и чем, - тихо произносит мужчина. – Он. Она. Оба. Оружия тут не обнаружили. Думаю, надпись высекали костью. Но я не стал изучать этот вопрос, не тревожил их покой. Велел установить над останками защитное стекло.
- Рустам, - судорожно всхлипываю. – Что там написано?
- «Сильнее смерти».
- Боже мой, - выпаливаю.
Больше ничего не различаю. Слезы полностью закрывают обзор. Не могу остановиться, не способна прекратить.
- Их предали, - говорит Рустам. – Загнали в угол. Лишили всего. Даже память о них изуродовали. Но правду невозможно скрыть. Истина всегда выплывет. Прошли годы. Справедливость восторжествует.
- Но они, - запинаюсь. – Понимаешь, это уже не важно. Им все равно. Погибли молодыми, еще и настолько чудовищным образом. А дети? Сыновья? Может, и дочери были? Дети остались без родителей. Ужасная история. Просто кошмарная.
- Да, - он подхватывает меня на руки, отрывает от земли. – Но зная правду, мы делаем свои выводы, можем избежать чужих ошибок. Наша история началась здесь. В стенах «Черного замка». Пятьсот лет назад.
- Наша история? – невольно сжимаю розу, которую до сих пор держу в ладони, шипы сильнее впиваются в плоть. – Наша?
- Долг, - холодно выдает Рустам. – Отсюда отсчет идет. Ахметовы участвовали во всех известных битвах. Воинственная кровь. Бурлит, покоя не дает. Мы многим переходили дорогу, рвали врагов в клочья. Но самым серьезным противником стал тот, кто первым предал. Главный шакал. Крыса. Трус. Это его клан вырезали сыновья Бэллы, взыскали кровный долг. Все упоминания были стерты, уничтожены. Помимо жизней отняли и память. Самое страшное для любого рода. Достойное наказание за вероломный заговор, осуществленный в священный день. История началась тогда и длится по сей день.
- Как такое возможно? – нервно сглатываю. – Если всех убили. Дети отомстили за родителей. Уничтожили клан главного врага. Что тогда продолжается?
