Через десять минут после регистрации в Cal-a-Vie мы с Джен вернулись к столу регистрации. У нас ЧП, сказали мы администратору.
Медицинское.
Личное.
Вагинальное, намекали наши брови.
Нам отдали ключи от машины. Мы запрыгнули в нее и были таковы.
Я не собираюсь рассказывать о том, что произошло дальше.
Я никогда не буду рассказывать о том, что произошло. Я просто скажу вам, что мы вернулись в спа спустя полтора часа, воняя позором и жиром фастфудной автозабегаловки.
Мы запаниковали. Страх грядущей диеты оказался сильнее нас.
Теперь же я жду паники. Но она не приходит. Я готова.
Я беру листок бумаги и приклеиваю его на оборотную сторону дверцы шкафа. Забираюсь на весы. Смотрю на число. Испускаю каскад бранных слов, от которых любой матрос спасался бы бегством с плачем и криками. С ручкой в руке возвращаюсь к листку на дверце. Записываю дату. Записываю свой вес. Смотрю на это число. Потом срываю эту бумажку и бросаю в мусорное ведро.
Я больше не хочу никогда видеть это число.
Я предоставила себе выбор. Какое «да» я хотела сказать? Было два варианта.
Я могу сказать: да, я хочу добиться в этом успеха. Я хочу быть здоровой. Я хочу прожить долгую жизнь ради себя и своих детей. Я хочу чувствовать себя хорошо. И, как только я это скажу, я должна взяться за гуж, делать дело, не жаловаться и согласиться с тем, что это будет тяжелая работа. Потому что это так и есть. Работа. Тяжелая работа.
Зато я смогу пристегивать ремень в самолете. У меня не будет нарциссических страхов перед кармической авиакатастрофой. У меня не будет гигантского гроба и необходимости покупать палатку вместо платья.
Если я скажу «да», то жизнь, которую я спасу, будет моей собственной.
Или: я могу сказать «нет». Послать снижение веса подальше.
В пень вас, кожа да кости!
Я могу сказать: я не хочу добиваться в этом успеха. Я хочу есть жареную курицу. Я хочу быть телятиной.
Но если я скажу «нет», если я скажу, что не хочу делать эту работу? Тогда игра окончена. Мне придется заткнуться. Я не хочу снова слышать собственное нытье насчет того, как я не смогла пристегнуть ремень в том самолете. Я не хочу слушать собственный монолог о том, как это обидно, когда не можешь коснуться пальцев на ногах. И не приходи ко мне, я, стеная о том, как были ранены твои чувства, когда ты не узнала себя в зеркале. Потому что я сделала выбор. Я сказала «нет».
Погодите-ка!
Ведь я сказала «да».
Я сказала «да» жирдяйству.
И если я говорю «да» жирдяйству, то мне необходимо нормально относиться к тому, что я буду долбаного 58-го размера. Мне нужно принять себя такой, какая я есть. Мне нужно купить собственный удлинитель ремня и вытаскивать его из сумки, смело и гордо, когда я сажусь в самолет. И пусть только идиот-сосед осмелится что-нибудь сказать!
Проблема жирдяйства – не в жирдяйстве.
Проблема во мне.
Если я не собираюсь меняться, мне нужно жить дальше. Я не могу тратить драгоценное время на зависание в «ах, как жаль» и «если бы только».
Вот что такое быть мечтателем. Мечтатели никогда ничему не говорят «да».
Я ДОЛЖНА ДЕЛАТЬ.
ТОЛСТАЯ ИЛИ ХУДАЯ.
Я должна ДЕЛАТЬ.
Не знаю, с чего я вдруг решила, что это будет легко. Хорошее легко не дается.
На работе я – крутая воительница. Одержимая духом конкуренции. Я тружусь, как проклятая. Черт, я крутая, одержимая духом конкуренции воительница даже в игре в крокет с собственными детьми! Как-то раз дух конкуренции одолел меня в вязании. В ВЯЗАНИИ. Вот потому-то мне не разрешают вязать в присутствии других людей. Острые предметы, кровавая жажда победы, мотки шерсти – не самое хорошее сочетание.
Я усердно работаю – так я добиваюсь успеха. Так добивается успеха ЛЮБОЙ. Так с какого же перепугу я решила, что снижение веса будет чем-то другим?
Эта мысль служит для меня озарением. Мысль о том, что это не развлечение – это работа для крутой воительницы. Мысль о том, что снижение веса НИКОГДА не будет доставлять мне удовольствия. Что я ВСЕГДА буду хотеть жареной курицы. ВСЕГДА. ВО ВЕКИ ВЕКОВ. Я всегда буду предпочитать бегу или беговой дорожке позу «свернувшись клубком на диване с книжкой». До конца моих дней моя кровь будет бежать чуть быстрее от ароматов темного шоколада и бекона, смешанных вместе. Чизкейк всегда будет иметь для меня вкус любви. О, мне никогда не суждено полюбить снижение веса. Похудение – это не развлечение. И никогда развлечением не будет.
ОНО НЕ ПРИНЕСЕТ МНЕ НИКАКОЙ РАДОСТИ.
ОНО БУДЕТ ПИНАТЬ МЕНЯ В ЗАД И ВТАПТЫВАТЬ В ЗЕМЛЮ.
Почему-то это понимание здорово поднимает мне настроение.
Прелесть сниженных ожиданий.
Когда я перестала рассчитывать, что мне это понравится, когда я перестала требовать, чтобы снижение веса было легким или приятным, когда я перестала желать, чтобы заиграл оркестр, необходимость уделять внимание тому, что попадало мне в рот, стала сносной.
Потому что я не рассчитывала, что когда-нибудь станет лучше.
Лучше не будет НИКОГДА. Это просто… отстой.
Я сказала «да» снижению веса 8 марта 2014 года.
Встав на весы 1 марта 2015 года, я обнаружила, что сбросила почти пятьдесят килограммов. Сейчас, когда я пишу эти строки, летом 2015 года, я еще сильнее похудела. Неожиданно. С другой стороны, все, что было сброшено после семи с половиной кэгэ, было неожиданностью.
Больше, чем пара-тройка килограммов. Неожиданно больше.
Но слово «да» – могучая штука.
Итак. Я расскажу вам, как это было тяжело. Как я это ненавидела. И как все равно это делала.
Но, друзья-читатели, кто-то из вас все равно задаст этот вопрос. Кто-то из вас спросит…
– Шонда, какую вы соблюдали диету? Какую программу применяли?
Разве я не сказала, что это никогда не будет легко? Никогда не будет быстро? Если бы это было легко и быстро, разве остался бы на свете хоть кто-то, рассуждающий о том, как трудно сбросить вес?
Кстати, я готова спорить, что все эти распиаренные программы, рекламу которых вы слышите и видите, в том числе от своего врача, – они работают. Но только в том случае, если вы решите, что ВЫ выполните свою работу, чтобы заставить их работать. Мораль: ничто не будет работать, если вы не решите на самом деле, что воистину и по-настоящему готовы делать дело.
Вы готовы?
Вот как можно понять, готовы вы или нет: три года назад, если бы кто-то сказал мне что-то вроде: «Ничего не заработает, пока ты не будешь по-настоящему готова ради этого поработать», я бы силком кормила советчика сливочным маслом, пока он не стал бы весить тысячу фунтов. Потому что это звучит как полный отстой. Все кажется полным отстоем, пока не придешь в нужный психологической настрой. Все кажется полным отстоем, пока ты по-прежнему занята перечислением причин, которые заставят тебя съесть этот тортик целиком.
