Когда студенты начинают заниматься практической деятельностью, они часто продолжают делать упор на эффектные визуальные композиции, которым их научили в школе. Берясь за заказ, будь это художественный музей или очистные канализационные сооружения, архитектор, ландшафтный архитектор или городской дизайнер сталкивается с немыслимым диапазоном несопоставимых задач, многие из которых требуют разных наборов умений. Нужно знать достаточно для того, чтобы постичь природу конкретной организации, выслушать и интерпретировать требования клиента, выяснить, каковы в действительности будут бюджетные и иные ограничения. Нужно с пониманием проанализировать место и его топографию. Ознакомиться с местными строительными нормами и районированием, строительными методами и материалами. Помимо всего этого, необходимо представить себе целостное решение, а затем разработать – шаг за шагом, балка за балкой – то, как будет воплощен проект, чтобы стать объектом этого мира. Проектирование того, что станет постоянной деталью строительной среды, – ответственная, сложная и, несомненно, изматывающая работа.
Непосредственная, буквальная задача дизайнера – создание трехмерного физического объекта, его работа – объектостроительство, – и требования процесса проектирования концентрируют его на сочетании форм. Но процесс проектирования осуществляется в масштабе микроскопическом по сравнению с конечным продуктом. В таких обстоятельствах учет ощущений пользователя – как объект работает в масштабах города или в пределах своей строительной площадки, как он будет служить жителям через какое-то время и в разные времена года, мельчайшие подробности, которые люди замечают, проходя по помещениям, подсознательная реакция людей на малоразмерные особенности, на то, что невидимо или малозаметно, – такие как звук, материалы, текстуры, детали конструкции, – все это может остаться вне поля зрения.
Рутина проектирования заставляет профессионалов основное внимание уделять общекомпозиционным и изобразительным аспектам проекта, представляющим собой лишь тончайший срез того, как он будет функционировать в человеческой жизни. Еще больше осложняет ситуацию в наши дни то, что профессионалы излишне полагаются на двухмерные изображения – фотографии, компьютерные симуляции, – продвигая свои услуги на рынке. Они публикуют фотографические монографии и создают впечатляющие вебсайты, чтобы рекламировать свою работу. Один весьма уважаемый современный архитектор полушутливо поведал, что всегда держит в уме то, как его проект будет выглядеть на фото: «Все дело в выигрышном снимке. Ради него мы проектируем». Почему? Потому что именно его потенциальные зрители и частные клиенты, так же как жюри заказчиков, увидят и, скорее всего, вспомнят, принимая решения.
Какую информацию на самом деле несет фотография о здании или территории? Весьма незначительную. Фотографии создают иллюзию реальности, но искажают множество композиционных и практических особенностей. На снимках искажается свет, а потому не исключено, что, ожидая увидеть сияющее белизной бетонное здание, вы рискуете столкнуться со скучным, глухим серым. Фотографии не могут передать дух места: его звуки, запахи, то, каковы на ощупь его материалы. Выигрышные снимки апеллируют только к зрению и отражают один момент наилучшего дневного освещения. Но здания и ландшафты существуют в трех измерениях, а воспринимаются в четырех, и выглядят и ощущаются по-разному на рассвете и в сумерках, иначе в серые дни, чем в солнечные. Насколько грандиозно искажают фотографии восприятие городской среды, особенно масштаб, дошло до меня, когда я выслушала родившуюся в Венесуэле знакомую, посмотревшую знаменитый комплекс Лусио Коста и Оскара Нимейера в Бразилиа. Это одни из эталонных памятников современной архитектуры в мире. В реальной жизни, сообщила она, эти здания выглядят так, словно их строили в половинном масштабе. «Они не больше, – воскликнула она, – чем мой спортклуб в Каракасе!»
Многие, если не большинство, из опубликованных (и размещенных в интернете) фотографий выполнены по заказу дизайнеров. Они, что неудивительно, игнорируют самую разную информацию – и уж во всяком случае все, что может помешать обольщению новых клиентов. Фотографии огромного, ослепительно белого торгового центра «Тондэмун»
[7] Захи Хадид в обрамлении зеленого ландшафтного парка завораживают взгляд: здание кажется дышащим, пульсирующим гигантским китом, выбросившимся на углубленную рыночную площадь центра Сеула. Если же смотреть на реальное здание, а не на снимок, видно, что комплекс Хадид испорчен растрескавшимся бетоном, смещенными стыками, а ландшафтная схема настолько невыразительна, что флора, казавшаяся зеленой, засохла и стала безжизненной, коричневой. Равным образом фотографии другого широко известного проекта – Центральной библиотеки Сиэтла Джошуа Принс-Рамуса и архитектурного бюро ОМА Рема Колхаса – не отражают замкнутый на себе герметизм этого здания, полное отсутствие связи с пространствами на уровне улицы, включенности в более крупный общественный городской контекст. Они маскируют непродуманность проекта. И они маскируют тот факт, что библиотека страдает нехваткой спокойных, удобных пространств для чтения. Главный читальный зал, расположенный на одиннадцатом этаже, лишает многих из более чем сорока читателей надежды расположиться в нем для работы длиною в день, поскольку ближайшая уборная находится тремя этажами ниже. К этим примерам можно добавить дюжины других, демонстрирующих, как фотографии городской среды и фотографы, делающие их, создают видимость действительности, в то же время вольно или невольно искажая именно то, что должны изображать.
Круговорот самовоспроизводящихся унылых ландшафтов
Полное переосмысление человеческого восприятия в процессе когнитивной революции обнажило множество факторов, которые должны заставить нас пересмотреть все, что нам известно о дизайне. Окружающая среда воздействует на нас не только визуально, но и посредством других наших чувств – слуха, обоняния и особенно осязания, – более того, работающих в сочетании друг с другом. Эти особенности среды влияют на нас на куда более глубинном уровне, чем мы могли себе представить, поскольку большинство наших представлений, в том числе о том, где мы находимся, возникают вне пределов нашего сознательного восприятия. Лидеры когнитивной революции открыли – не исключено, что по преимуществу непреднамеренно, – что наши городские среды являются теми инструментами, на которых оркестр наших чувств играет свою музыку. Мы представляем себе, что покачиваемся вместе с дирижером, присутствуя при исполнении увертюры к Пятой симфонии Бетховена; и точно так же мы осваиваем и обживаем наши среды, осознавая, что это напрямую связано с нашими подсознательными ощущениями, когнициями и с тем, что и как мы чувствуем. Самое удивительное то, что наши эмоции, наши воображаемые физические действия и особенно воспоминания, которые остаются от них, укоренены в нашем восприятии городской среды и оказывают большое влияние на то, как мы формируем нашу идентичность.
