Замок щелкнул, дверь открылась.
За прошедшие годы Зеленый не очень изменился. Редкие седые волосы были аккуратно расчесаны, подбородок гладко выбрит. Одет писатель был в домашнюю куртку из бордового шелка, на шее – цветной платок.
– Здравствуйте, Владилен Макарович! – пропела Лиля самым обворожительным голосом, на какой была способна. – Прекрасно выглядите!
– Спасибо, – ответил Зеленый, но в его голосе прозвучало удивление. – А что, Леночка выходная?
– Леночка? – переспросила Лиля. – Какая Леночка?
– Медсестра… Вы ведь из поликлиники?
– Нет, я Лиля Путова, журналистка! Я вам вчера звонила, мы договорились о встрече…
– Вчера? – повторил Зеленый с каким-то странным выражением, достал из кармана небольшой блокнот и, пролистав его, поднял на Лилю смущенный взгляд: – И правда, мы с вами договорились… Здравствуйте, Лилечка! Очень рад вас видеть! Пойдемте в кабинет.
Лиля, несколько растерянная, проследовала за писателем.
В кабинете стояли несколько застекленных книжных шкафов темного дерева, массивный письменный стол с лампой под зеленым абажуром, пара кресел и картотечный шкаф вроде тех, какие бывают в библиотеках или архивах.
Зеленый сел в одно кресло и, предложив Лиле другое, смущенно проговорил:
– Простите, Лилечка, у меня в последнее время проблемы с памятью. Все забываю… вот с вами договорился о встрече – и забыл! К счастью, я стал все записывать, а иначе просто не знаю, что бы я делал!
«Да, зря я к нему пришла, – подумала Путова. – Если он забыл, что только вчера назначил мне встречу, о Лазоревской наверняка ничего не вспомнит!»
– Не хотите ли кофе? – предложил писатель. – У меня очень хороший кофе, кенийский…
– Пожалуй, можно чашечку! – согласилась Лиля. Она любила хороший кофе, кроме того, знала, что за чашкой кофе разговор всегда идет живее.
Писатель вышел из кабинета, и пока он отсутствовал, Лиля осмотрела его книжные полки: в основном собрания сочинений и отдельные тома советских писателей – Шолохова и Паустовского, Константина Федина и Серафимовича, Юрия Германа и Веры Пановой.
Дверь скрипнула, и Зеленый снова появился в кабинете, вполголоса напевая:
– Ландыши, ландыши, светлого мая привет…
Перед собой он толкал столик на колесиках, на котором стояли две чашки кофе, сахарница и вазочка с печеньем.
– А вот и кофе прибыл! – проговорил он жизнерадостно и взглянул на Лилю. На лице его отразилось удивление: – А вы вместо Леночки? Она что, в отпуске?
– Владилен Макарович, я не из поликлиники, – в голосе Лили прозвучала безнадежность.
– Не из поликлиники? А откуда же? Из собеса?
– Нет, не из собеса и не из пенсионного фонда. Я Лиля Путова, журналистка. Мы с вами вчера договорились о встрече, но я чувствую, что…
Журналистская выучка – никогда не говорить того, что может обидеть собеседника и отбить охоту к интервью, – взяла верх. Существовал, конечно, и другой метод – непременно собеседника разозлить, и тогда в запале он может наговорить лишнего. Потом-то об этом пожалеет, да слово – не воробей, попадет в диктофон – не поймаешь…
Но Лиля решила не рисковать, хотя и чувствовала, что дело дохлое: дедушка потерял память и теперь фиг что вспомнит. А жаль… хороший был старикан, знающий. Лиля тогда по его рассказам цикл статей написала, главный очень хвалил…
– Вчера? – переспросил Зеленый, достал блокнот и торопливо перелистал его: – Вчера… значит, предпоследняя страница… да, действительно, вчера мы договорились. Ах, вы Лиля! – он засиял. – Как удачно! Я как раз сварил кофе. Давайте выпьем, пока не остыл.
Лиля сделала глоток. Напиток и правда был очень хорош.
«Ну ладно, – подумала она, – проку от сегодняшней встречи не будет, так хоть кофе хорошего выпью…»
Зеленый тоже сделал несколько глотков, лицо его порозовело.
– Вот доктор мне говорит, что кофе в моем возрасте вреден, а я не могу от него отказаться. Привык, знаете ли! Кофе – это последнее оставшееся удовольствие. Кроме того, он хоть немного бодрит. Так о чем, Лилечка, вы хотели поговорить? О моих книгах? Так я их уже совсем не помню. А новых давно не пишу. – Он вздохнул и развел руками: – Представляете, еще в прошлом году пытался, начал новую книгу, с вечера написал несколько страниц, утром встал – совершенно ничего не помню! Были ведь накануне какие-то мысли – и все пропало! Смотрю на текст – как будто не я писал!
– А вы записывайте с вечера мысли на завтра.
– Пытался… – снова вздохнул Зеленый. – Но наутро перечитываю – и не могу вспомнить, что имел в виду! Такое впечатление, что голова за ночь обнуляется! Но вы же не для того пришли, чтобы обсуждать мои проблемы с памятью?
– Да, вы правы, не для того. Я хотела расспросить вас об одной советской актрисе. Вы ведь когда-то были большим знатоком пятидесятых годов…
– Об актрисе? – Зеленый оживился. – Где она играла? В театре, в кино?
– Так вы, наверное, уже и не помните…
– Вы зря так говорите! Я, когда еще работал, организовал у себя картотеку… вот она, видите? – он показал на шкаф. – Тогда ведь компьютеров не было, так я всю полезную информацию записал на карточки, пронумеровал их и сделал сквозной каталог по именам известных людей и ключевым словам. Так что, когда мне что-то было нужно, я быстро все находил. Вот, например, если мне нужна информация об артисте Ильинском, я беру карточку на «И»… А какая актриса вас интересует?
– Ариадна Лазоревская, – проговорила Лиля без надежды на успех. – Впрочем, вряд ли она есть в вашем каталоге, она не такая уж заметная личность.
– Лазоревская, Лазоревская… – бормотал старик, выдвигая ящики картотеки. – Лазоревская у нас будет на «Л»… Ландыши, ландыши, белый букет… Да вот же она, ваша Лазоревская!
Он вынул из ящика несколько карточек и разложил их веером, как игральные карты.
– Ничем не примечательная личность, играла в основном вторые и третьи роли… пробовалась в кино, но не подошла… чего-то в ней не хватало, какого-то огонька, темперамента…
Лиля вспомнила, что Надежда Николаевна интересовалась не театром и не кинематографом, а исключительно криминалом, и задала наводящий вопрос:
– А не было ли с Лазоревской связано каких-то скандалов, каких-то криминальных историй?
– Интересно, что вы об этом спросили… – пробормотал Зеленый. – Вот тут у меня фамилия Лазоревской случайно всплыла на карточке, связанной с делом «призраков»…
– Призраки? – удивленно переспросила Лиля. – Какие еще призраки? Пятидесятые годы были временем торжествующего материализма…
– Совершенно верно, но как раз в те годы на жителей Ленинграда наводила страх банда так называемых призраков. В основном они действовали поблизости от Сенной площади, а также возле Витебского вокзала. Иногда, впрочем, совершали вылазки и в другие районы. Ну, вокруг Сенной площади всегда были довольно криминальные места… тогда по ночам в те районы не стоило соваться! «Призраки» грабили припозднившихся прохожих, а случалось, и убивали.
