— Ивонна Сигизмундовна, вы в порядке? — спросил Ботаник, когда мы вышли, а я жадно втягивала воздух, пусть и прогретый, тяжелый, мерзкий.
— Все нормально.
Климов уже уехал. Профессиональная выдержка. Да и у меня она была. Но почему-то это дело я слишком близко приняла.
— Давайте я вас отвезу.
Да, за руль не стоит. Я передала ключи Ботанику. Когда мы оказались в машине, хотела набрать Леше, но передумала. Не стоит. По крайней мере, для меня слишком многим обернулось наше «ничего не значит».
Пора забыть и отпустить. Он не появится сейчас как герой романа, в котором все идеально заканчивается. Увы, нам не по пути.
— Если в фирме будет бардак — убью, — пригрозила я Ботанику кулаком. — Вернусь через год, так что не портачь.
— Я вас понял, — протянул он мне ключи.
— Да пользуйся, — махнула рукой. — И у Леши забери ключи от квартиры. Заходи иногда, можешь и с Инессой. Я сама все герметизирую, но проверяй иногда.
Я сделала ему ручкой, не оборачиваясь. Он правильный, он знает, что делать, он ответственный. Я точно не ошиблась.
— Ивонна, — я обернулась, подняв брови. Без отчества? — Ивонна, он вас любит.
— Если бы ты знал, как я его люблю, но, видно, не судьба, — пожала я плечами с улыбкой.
— Судьбу мы определяем сами. Кстати, спасибо за машину!
Я кивнула и… пошла собирать чемодан. Пока один, а остальное Танька привезет через месяц.
Эпилог
Танька театрально смахнула несуществующую слезу и сказала:
— Ванька, как же мы с Тимошей будем по тебе скучать.
— Давай ты будешь спектакли на сцене устраивать, — попросила я. — Здание аэропорта для этого совершенно не подходит. Да и ты приедешь через месяц, а потом на Новый год, затем еще как-нибудь. А там, глядишь, и я вернусь. Конечно, жаль, что твоему мачо теперь придется жрать супрастин, но любовь требует жертвенности.
Сестрица прижала меня к себе так, что я едва не задохнулась. То ли от объятий, то ли парфюма.
— Ванька, — всхлипнула она.
— Хорош, Тань.
От ее театральности даже у меня в носу начало пощипывать. Не хватало только разреветься, тушь же потечет. А не, она же у меня водостойкая.
Постояв с сестрицей еще минут пять, я отправила ее восвояси. Пока шла на регистрацию, раза два проверила телефон. Не позвонит…
С нашей последней встречи прошло несколько дней. Я несколько раз сама порывалась позвонить, но в последний момент одергивала руку от телефона. Что я могла сказать? Попрощаться? Предложить выпить кофе? Потрахаться? И сам он не звонил… Хотя я ждала.
Пройдя все необходимые процедуры, я остановилась у большого окна в зале ожидания. Вроде бы в ожидании время тянется невыносимо медленно, но мне казалось, что минуты бежали вдвое быстрее.
Я так задумалась, что даже не сразу услышала телефон. Телефон? Я выдохнула и посмотрела на экран. Ну вроде же попрощались уже, с самого утра.
— Да? — ответила я.
— Ивонна Сигизмундовна, — сказал Ботаник с какой-то хитринкой в голосе, — вы же знаете, что нарушение общественного порядка влечет за собой наказание в виде штрафа…
— Или административного ареста на пятнадцать суток, — закончила я за него, не понимая, к чему он ведет.
Решил проверить мои знания? Или освежить свои?
— Точно, — довольно сказал Ботаник.
— А ты это к чему?
— Счастливой дороги, — как-то уж очень весело отрапортовал он.
— Спасибо, — недоуменно протянула я и продолжила таращиться в окно.
Опять телефон. Ну а этому что надо? Я ему три бутылки коньяка отвезла.
— Да, Костя?
— Привет, гению отечественного сыска, — пропел Клементьев.
— Где-то дали объявление, что у меня сегодня приемный день? Звонки и звонки.
— Геморрой мне в зад! Даже звонки старых друзей не принимаешь?
— Про геморрой уже было, придумай что-нибудь новое. Что хотел?
— Просьба есть, — начал Костик. — Я тут нашел интересную статью про клинико-патологоанатомические параллели и сопоставления при перинатальной смертности на современном этапе.
Боже, даже я бы это без запинки не выговорила.
— Отлично, я тут при чем?
— Она на чешском языке. Переведешь?
— Сбрось мне на почту. В Праге переведу.
— Спасибо. Удачного вам пути.
И бросил трубку. Я нахмурилась и посмотрела на телефон. Костя ко мне стал на «вы» обращаться или просто оговорился? Ладно. Пофиг. Надеюсь, сейчас секретарша и коллеги не станут звонить с пожеланиями счастливого пути.
Да твою же! Телефон опять подал сигнал. На этот раз короткий. Смс с одним словом:
«Обернись».
Я чисто машинально повернулась и уткнулась носом в мужскую грудь. Снова дежавю. Я даже растерялась и почему-то ляпнула полный бред:
— Как ты сюда прошел?
— Билет купил, — ответил Леша.
Зачем он здесь? Только хуже сделал. Снова потянуло никуда не уезжать. Главное, не показывать.
— И куда собрался? — сложила я руки на груди, отступив на шаг назад.
— Знаешь, я никогда не был в Праге.
У меня появилось желание треснуть его чем-нибудь тяжелым, только под рукой ничего не было. Теперь понятны слова Кости про «вы» и слова Ботаника про нарушение общественного порядка. Заговорщики, мать их! Все знали, кроме меня. А я несколько дней мучилась.
— Скотина, — ударила я его кулаком в грудь, — тебе другого рейса не нашлось? — теперь в плечо. — Ты, бля, издеваешься надо мной? — отвесила звонкую пощечину.
На нас стали обращать внимание люди в зале, и тут же рядом материализовался сотрудник охраны.
— У вас все в порядке? — спросил он.
— Вот этот, — ткнула я пальцем в Лешу, — пропагандировал террористическую деятельность, номер статьи, по которой можно привлечь, назвать?
Парень в форме напрягся и потянулся к рации.
— О, боже, ты невыносима, — Леша достал из кармана удостоверение и показал охраннику, добавив: — Она у меня нервная, а на нервах постоянно цитирует Уголовный кодекс.
— У самого та еще истеричка дома сидит, — закивал парень, а я едва не задохнулась от возмущения. Мужская солидарность, блин!
— А ты, — повернулся ко мне Леша, — будешь наказана по двести седьмой. За заведомо ложное сообщение об акте терроризма. Пожизненно.
Сотрудник охраны уже ушел, а мы продолжали перепалку.
— Тебе надо освежить память. Три года максимум, а то и штрафом отделаюсь или принудительными работами, — ответила я.
