— Я позвоню.
Мы дружно закивали, хоть и понимали, что это было сродни собеседованию. Я вам позвоню, просто позвоню. Поэтому, едва за Витей захлопнулась дверь, Ботаник опустил так и лежавшие на столе жучки в кофе и спросил:
— Что делать будем?
— Говорить с Мажором, как я понимаю? — посмотрел на меня Леша.
— Конечно, — подтвердила я. — Но пока ждем. Предлагаю пока позвонить моей любимой сестрице, в довесок к которой идет дымчатое злое чудовище.
— А Таня нам зачем? — не понял Леша.
Хороший вопрос. Но актриса нам нужна. Уверена, что Гончаров уже знает моих родственников, так что нам понадобится и Инесса. Главное, чтобы мой папа не узнал, как мы тут развлекаемся, иначе у всех мажоров полетят головы. Я поежилась. Моя бы тоже полетела.
Еще я не понимала, почему Гончаров, он же Ковалевский, пришел ко мне устраиваться на работу. С папой ему явно было лучше. Юрист в такой конторе, как у Гончарова-старшего, получает больше и работы у него поменьше.
— А Таня нам нужна, чтобы после нашего разговора за Мажором проследить. Хоть как, но все же это лучше, чем ничего.
— Сейчас Витя настучит начальству, Михаил Юрьевич встанет в стойку, мы, возможно, прорвемся к его сыну, но потом… Кто знает, какие последствия будут, — вынес умную мысль Ботаник. — Потом будет полный…
— Ага, можешь не продолжать, — сказал Леша, — не порти свой чистый образ грязными словечками. Ты, — посмотрел на меня Леша, — что удумала?
— Смотрите, Витя сейчас в любом случае стуканет шефу, но тот сам знает, что действовал незаконно, приказав установить прослушку, так что попытается поговорить. Так сказать, последнее предупреждение. Ждем. Пора расшевелиться это осиное гнездо.
— Как бы эти осы нас сильно не ужалили, — заметил Ботаник.
Глава 19
Танька приехала через час. Конечно, с кошаком. Я удивилась, что Гончаров все еще молчал. Витя уже должен был нас сдать с потрохами, если я в нем не ошиблась. Ну ладно, подождем.
Объявился только Костик, уставший и откровенно зевавший в трубку. Даже на привычные шутки сил у него, кажется, не было. Клементьев отчитался по Бондареву и сказал:
— Поехал я домой спать.
— Не усни за рулем, милый, — ответила я и попрощалась.
— Ну что там? — спросил Леша.
— В крови Бондарева никаких препаратов, только алкоголь в небольшом количестве. Но это явно не самоубийство. А соскобы из-под моих ногтей ничего не дали, материала мало. Но если это был все-таки Бондарев, то посадить мы его в любом случае уже не сможем.
Танька, почему-то молчавшая до сих пор, села на подлокотник кресла и радостно воскликнула:
— Какие планы, сыщики?!
Я посмотрела на Лешу и улыбнулась. Он слегка приподнял уголок губ и кивнул, а я, достав телефон, позвонила Инессе. Соседка была в одном из своих салонов, но пообещала приехать через полчаса. Ботаник заметно занервничал и покраснел. Смущается парень.
— Значит, так, Тань, — начала я инструктаж, — к Гончарову не сунься, только наблюдай. Мы-то не знаем, чего от него можно ждать, а увидеть тебя на столе Костика у меня нет желания.
Сестрица кивала как китайский болванчик и, кажется, даже рада была поучаствовать в расследовании.
— Машину я уже взяла у своего парня, чтобы свою не светить.
Я закатила глаза, а Леша заметил не без иронии:
— Татьяна, да вы прирожденный детектив!
— Только вот для слежки у нее слишком броская внешность, так что сейчас придет Инесса и сделает из тебя неприметную серую мышку, на которую никто не обратит внимания и которую никто не запомнит.
Только я успела сказать, как раздался звонок в дверь. Ботаник попытался слиться с мебелью, на что Леша ему сказал:
— Не тушуйся, парень. Будь самцом.
Только такое напутствие не помогло, Ботаник еще больше вжался в угол дивана и уткнулся в телефон, пока Танька пошла открывать дверь. Инесса влетела в квартиру разноцветным ураганом и сказала:
— Привет, ребятки! Что затеяли? — а потом посмотрела на Ботаника и послала ему воздушный поцелуй со словами: — Привет, Ванечка.
Ванечка нервно дернул щекой и кивнул, покраснев.
— Надо из этой эффектной блондинки сделать серую мышь, — кивнула я на Таньку.
Инесса приложила палец к подбородку и придирчиво, с прищуром, начала разглядывать сестрицу, а минут через пять начала раздавать команды:
— Так, косметику смыть, украшения снять, красный лак с ногтей убрать.
Танька скорчила лицо, как будто закусила паленую текилу незрелым лаймом. Видимо, игра в сталкера ей перестает нравиться при отсутствии косметики. Но все же сестрица вздохнула и поплелась в ванную. Инесса открыла бьюти-кейс и начала перебирать баночки-скляночки. Потом сказала Леше:
— Нужен стул.
Бывший кивнул, и вскоре вышедшая из ванной Танька снова горестно вздыхала, пока Инесса убирала ее шикарные локоны под сеточку. В ход затем пошел русый парик. Нет, он даже был какого-то мышиного цвета. Соседка переключилась на лицо, замазывая броскую родинку над верхней губой, нанесла макияж, или даже грим, который состарил Таньку лет на пять, заставила ту надеть линзы и вроде осталась довольна результатом, в отличие от сестрицы.
— Да расслабься, — сказала я, — ты же актриса, так что тебе не привыкать. Тань, все запомнила?
Она кивнула и первой вышла из квартиры, когда Ботаник, нашедший адрес во всемирной паутине, снабдил ее необходимыми данными. Мы с Лешей решили отправиться вдвоем, оставив опешившего Ботаника на съедение Инессе. Нечего всем толкаться в фирме Гончарова.
Въехали мы на парковку через минут двадцать. Осталось только прорваться через охрану. И здесь Лешино удостоверение волшебного эффекта не возымеет.
Стеклянные двери разъехались в стороны, и мы вошли в здание. Шикарно, но безвкусно. И, конечно, пропускные турникеты, рядом пост охраны. Ничего, и не с таким справлялись.
Я подошла к охраннику и лучезарно улыбнулась. Он посмотрел и спросил:
— Чем я могу помочь?
— Нам надо в юридический отдел.
— Вам назначено?
— Нет, у нас экстренная ситуация.
— Вот телефон, — кивнул охранник на стену, — там рядом номера отделов. Позвоните. Пусть они подадут заявку на одноразовый пропуск, иначе я не могу вам помочь.
Я подошла к телефону, нашла четырехзначный внутренний номер отдела и стала слушать гудки. После третьего услышала приятный женский голос:
— Слушаю.
— Здравствуйте, могу ли я поговорить с Игорем Михайловичем?
— Минуту.
Я послушала, кажется, Вивальди, пока не раздался щелчок и мужской голос не рявкнул:
