Я тоже оценила все, что он сказал, и возникло желание прополоскать его матери мозги. Умный, интересный, эрудированный парень, а все остальное — ее вина. Материнские жертвы — жертвы часто ради самих себя, а не ради детей. Но не мне судить. Папа у меня тоже не подарок — возможно, как и сам Зигмунд, в честь которого его назвали, страдает неврозом или чем-то там еще. Бабуля мне его биографию читала вместо сказок на ночь, но — слава всевышнему — в детской голове мало что отложилось, а то бы сама стала невротиком. Потом мама пресекла это безобразие, начав читать мне русскую классику. Я в итоге так и не поняла, что для детской психики было хуже — краткий курс в психиатрию или не самая позитивная русская литература.
— Ивонна Сигизмундовна, вы можете меня высадить на остановке.
— Нет уж, давай ты поделишься своими мыслями о смерти Лебедевой. Только позвони маме, чтобы не волновалась.
Я боялась, что он воспримет мои слова как сарказм, но Ботаник только кивнул и достал телефон. Разговор получился коротким. Он повесил трубку и спросил неуверенно:
— В офис?..
— Нет, — крутанула руль вправо. — Едем ко мне.
Ботаник покраснел, поерзал на сидении, но ничего не ответил.
Честно, вот честно, я даже не удивилась, когда увидела возле своего подъезда Лешу, прогуливавшегося по тротуару. Лучше бы я доехала без остановок, тогда бы с чистой совестью могла отключить домофон.
Нет, он был чертовски полезен, но сейчас он был лишним. Что бы сказала бабуля? Незавершенный гештальт, сублимация, уход от проблемы? Что там еще?
— Ивонна Си..
— Слушай, — резко прервала я, но потом заткнулась. Не стоит на парне вымещать свое раздражение. — Идем, — вышла первой из машины.
Леша увидел меня и улыбнулся, но потом его взгляд наткнулся на вышедшего следом Ботаника, и брови сошлись в недоумении на переносице.
— Что-то случилось? — спросила у него.
— А зачем ты его к себе притащила? — кивнул Леша на Ботаника, который деликатно стоял в стороне, рассматривая, наверное, невероятно интересный асфальт под ногами.
— Хотела заняться с ним сексом. Еще вопросы?
Скулы бывшего напряглись так, что я уж решила, что сейчас увижу зубную крошку. Потом он снова метнул взгляд в Ботаника. Ошиблась. Скорее, пострадают зубы ни в чем не виноватого парня.
— Могу предложить свои услуги, — вдруг улыбнулся Леша, остыв. — Проверено, качественно.
— Захотелось чего-то новенького.
Как бы не хотела, но не язвить не получалось. И мы уже за день скатились с расследования до выяснения отношений. Что же дальше будет? Забудем про Лешину карьеру и смерть Лебедевой и продолжим склоки?
— Извините, — подошел к нам Ботаник. — Вы кота в машине забыли, а на улице почти тридцать градусов.
Вот черт! А еще Таньку ругала. Если бы не парень, то мне бы осталось утром только завернуть Тимошу в лаваш и продать на вокзале.
— Ладно, — щелкнула я брелком. — У Лебедевой были родственники?
— Да, — быстро ответил Ботаник. — Мать-пенсионерка и сестра. Адрес я запомнил.
— Тогда поехали, — махнула я головой. Лучше пообщаться с малознакомыми женщинами, чем с Лешей. А вот он как раз и пригодится. Бросив через плечо ему ключи, я не сомневалась, что он их поймает, и коротко отчеканила: — Приехал, так побудь шофером. Я пока дело полистаю.
Устроившись на заднем сидении рядом с начавшим нервничать Тимошей, открыла папку.
Мать — Лидия Аркадьевна Лебедева. Сестра — Карина Сергеевна Лебедева, инвалид первой группы. Младше Марины на полтора года. Адрес, место работы, допросы. Допрашивали почему-то только мать, может, сестра немая или что там еще бывает с инвалидами, что они не могут давать показания. В показаниях матери ничего существенного не было, но попытка не пытка, как говорится.
— Приехали, — сказал Леша, заглушив мотор.
— Не стоит нам всем идти к пожилой женщине с дочкой-инвалидом, — внес разумное предложение Ботаник.
— Да, — согласилась с ним. — Поэтому я пойду одна. А вы поговорите с ними, — кивнула на всезнающих бабулек во дворе дома, которые уже косились в сторону незнакомой машины и переговаривались. От таких редко что ускользает.
— Но… — хотел возразить Леша, но я уже выпорхнула из машины, сделав им ручкой.
Старый дом, сломанный домофон на двери подъезда, погнутые почтовые ящики, запах мусоропровода — все это не вязалось с образом ухоженной журналистки. Скорее, здесь можно задешево поселить приезжих таджиков.
Я остановилась у двери, обитой старым советским дермантином, и нажала на кнопку звонка. Прошло не меньше минуты, прежде чем я услышала звук поворачиваемого ключа и увидела полную седую женщину с усталым лицом.
— Простите?
— Вы Лидия Аркадьевна? — улыбнулась я как можно добродушнее.
— Да, — отступила на шаг назад. — А вы?..
— Меня зовут Ивонна. Я работала вместе с вашей дочерью.
Да, врать плохо. Но, представься я адвокатом, пришлось бы долго объяснять, что я пытаюсь помочь следователю, поэтому и интересуюсь. А менты не нашли убийцу ее дочери, да еще и замяли дело, хотя мать вряд ли об этом знает.
— С Мариной? — удивилась она. — А что вы от меня хотите? — вышло довольно резко.
— Поговорить можно?
Она сделала еще два шага назад, пропуская меня в квартиру. Я зашла и едва сдержалась, чтобы не поморщиться. Такой запах… Так пахнет безысходность, и он часто присутствует в квартире инвалидов — лекарства, моча, затхлость… И что-то еще, очень тяжелое и давящее на грудь.
Мы прошли на кухню, и Лидия Аркадьевна спросила, как говорится, без прелюдий:
— Тоже сенсации ищете? Не пишется вам о мужиках, тряпках и косметике?
— А Марина искала сенсацию? — даже из вопросов можно почерпнуть немало информации.
— Искала, а нашла свою смерть, — женщина с грохотом поставила кастрюлю на плиту и зажгла газ.
— Вы думаете, это связано с работой? Может, маньяк или грабитель?
— Кто теперь разберет… Ты ведь не журналистка, — повернулась ко мне с усмешкой. — Хотела лгать, так хоть бы имя другое придумала.
— Вы меня знаете?
— Марина же писала о криминале. И как-то упоминала об известном адвокате, о тебе. Только как-то без особой приязни.
— Всем нравиться не можешь. Вон прокурор наш подкараулил бы меня уже где-нибудь в темном переулке, да вот только Уголовный кодекс останавливает… Извините, — остановила неуместный юмор. А это все общение с Лешей за сегодняшний день.
— Язва ты, — беззлобно сказала Лидия Аркадьевна. — Марина говорила, что разносишь всех и вся, красивая, хваткая, стервозная и умная.
Немного покоробило, что мой ум поставили в иерархии качеств на последнее место, но ладно. Только вот еще больше меня цепляло — почему Лебедеву так заинтересовала моя персона.
