– Ты такой красавец, и голос у тебя сразу кружит голову, – замурлыкала я. – Может, окажешь мне услугу? Не беспокойся, я не говорю о свидании. Твоя девушка может не беспокоиться.
– Я уже заинтригован, – он заигрывал со мной, я это чувствовала. И наверняка улыбался, произнося эти слова.
– Я подумала, что ты можешь помочь мне узнать домашний адрес моего врача из Института. Дмитрия Игоревича.
– А фамилия?
– Не помню.
Дырявая башка! Как я могла не запомнить его фамилию?
– Ну, – Михаил ухмыльнулся, – посмотрю, что можно сделать.
– Спасибо. Я перед тобой в неоплатном долгу.
Надеюсь, он не подумал, что я втюрилась в своего доктора?
Впрочем, мне было плевать, что он подумал. Главное, чтобы достал адрес. Михаил просто воплощение мужской красоты. А как говорит! Сладость для ушей! Он наверняка имел кучу знакомых. Я твердо верила, что он сможет выйти через кого-то на моего врача. Он же общался в Институте и с проснувшимися, и с персоналом. В его копилке знакомств совершенно точно были нужные.
И сколько мне ждать?
Через пять минут после нашего разговора я наматывала круги по квартире в ожидании звонка. Глупо же. Ему надо кому-то позвонить, с кем-то встретиться. Договориться. Придумать легенду. Одной чокнутой нужен адрес врача, потому что она влюбилась в него по уши. Чем не легенда? Вполне сойдет.
Я вышла на улицу, потому что требовался свежий прохладный осенний воздух. Снова со всех экранов на меня смотрели счастливые мужчина и женщина, и красные буквы всплывали рядом с их улыбками. От этой рекламы нельзя спрятаться! Даже когда покупаешь хлеб в супермаркете, на тебя со стены смотрит эта застывшая на плакате парочка, которая вовсе не парочка, и призывает осуществить чьи-то чужие мечты.
Михаил позвонил на следующий день вечером. Я не сразу взяла трубку, а сперва сделала глубокий вдох и медленно выдохнула. Это все равно не успокоило сердце, рвавшееся наружу.
– Ну записывай, – проговорил красавчик, как только я сказала «алло».
Сердцебиение отдавалось в ушах, мешало слушать и думать. Михаил достал то, что мне было нужно. Он продиктовал адрес, и я дрожащей рукой его записала на попавшей под руку газете.
– Думаю, тебя кое-что огорчит.
Вот тут я испугалась и чуть не выронила телефон. Мой врач уехал в отпуск? Собирается переехать? По этому адресу его не найти в ближайшие дни, месяцы?
– Он женат.
Да плевать мне на это.
– Сама решай, что делать.
– Спасибо.
Я готова была расцеловать Михаила! И как мне его благодарить?
– Не хочешь встретиться, прогуляться по центру? – предложил этот ловелас.
Извини, дорогой. Ты, конечно, очень хорош, и я, возможно, когда-нибудь растаю в твоих объятиях, но не сию минуту.
– Сегодня не могу. Ты ведь дал мне адресок, и я, пожалуй, туда съезжу.
Он вроде бы не расстроился. Не знаю, я не поняла. Ему не составило бы труда найти девушку для прогулок по городу. И не только для прогулок. А мне требовалось сосредоточиться на том дельце, которое я планировала провернуть в ближайшие дни.
Я не знала, когда мой врач возвращался с работы, поэтому пришлось одеться потеплее. Специально для этого мероприятия купила зимний пуховик до колен и теплую шапку. Вообще-то температура на улице не опускалась ниже ноля, но мне не хотелось отморозить пятую точку на ледяной лавке.
В понедельник я пришла на место в половине шестого. Звонки в Институт ничего не дали: девушки тоненькими голосочками отвечали, что не могут ничем помочь. А я всего лишь хотела узнать, работает ли сегодня Дмитрий Игоревич, чтобы лишний раз не морозить ноги.
Ноги замерзали быстрее всего. Зимние сапоги я тоже купила. Надо было брать подороже, из натуралки, а я сэкономила и взяла искусственную фигню. Дурацкие сапоги. В домашних тапках и то теплее будет!
Дом, видимо, построили давно. В нем было всего двадцать четыре этажа, и он не упирался в небо. Вход в подъезд выглядел прилично, света многочисленных фонарей хватало, чтобы разглядеть каждую трещинку в асфальте, массивную дверь с домофоном и все окна нижних этажей. Слева от ступеней построили широкий пологий пандус с перилами. Объявления приклеивали на специальную доску, а не всюду. Нигде не валялось ни фантика, ни бумажки. Небольшой мусорный контейнер стоял по правую сторону от двери. Слишком культурно. Тут даже мусор не воняет.
Я видела, как в подъезд входят люди, как из него выходят, как припарковываются машины. Подземной парковки здесь не имелось, зато была заасфальтирована большая площадка возле дома. Свободных мест осталось мало, и я забеспокоилась. Часы показали семь. Вдруг я проглядела своего врача? Он мог быстренько поставить свою машину и юркнуть в подъезд. Он мог прийти на своих двоих, и я не заметила его, когда вглядывалась в лица тех, кто только что поставил свое авто возле дома.
Я скоро превращусь в ледышку. Или заболею.
Из очередной неприметной темно-серой иномарки вышел представительный мужчина. Типа топ-менеджера. Нет. У топа должна быть машина покруче, а эта была простенькой и никак не тянула на кругленькую сумму. С пассажирского сидения вылезла девушка: светлые волосы по лопатки, серое пальто, черные брюки, каблуки. Прямо модель с обложки. Правда, ее лица я не разглядела.
И тут меня осенило: это он. Мой врач. Даже сердце забилось чаще и задрожали руки.
Пара быстро прошла в подъезд, дверь за ними захлопнулась. Да я бы и не стала подходить к доктору при его жене. Мало ли что она подумает, будет нервничать на пустом месте.
Во вторник случилось то же самое: Дмитрий Игоревич быстро прошел к подъезду вместе со своей женой-моделью. Только я уже караулила его не с пяти часов, а с половины седьмого. Хоть не замерзла.
В среду он вообще не появился. Я села на лавку возле его дома около семи и мерзла до десяти, а потом испугалась, что мной заинтересуется какой-нибудь маньяк. Впрочем, я и сама походила на маньяка.
В четверг Дмитрий Игоревич приехал в семь, поставил машину на свое место, вышел и помог вылезти маленькой девочке. Мне показалось, что ей лет пять-шесть, не больше. Я только вздохнула, провожая их взглядом.
В пятницу Дмитрий Игоревич вышел из машины один. Я даже не поверила своей удаче и не сразу его окликнула. Рванула с места и начала выкрикивать его имя, когда он подошел к подъездной двери.
Он замер, уставившись на меня.
– Пожалуйста, я хочу всего лишь поговорить, – вырвалось у меня, и он отпустил подъездную дверь. Домофон перестал противно пикать.
– Вы помните меня? Я была вашей пациенткой.
Меня трясло, и бешено колотилось сердце.
– Да, помню. Пойдемте в машину. Вы, похоже, замерзли.
