В субботу я поехала в соседний город к тете Лене. Она утверждала, что очень занята, а ее дочь простужена и сидит дома с сильным кашлем. Да плевать, мне просто хотелось поговорить об отце и сходить в какой-нибудь платный медицинский центр, но не к врачу-роботу, а к врачу-человеку. Я уже отыскала во всемирной сети один медцентр с душевной обстановкой и приветливой девушкой-администратором. Она записала меня на УЗИ и прием. Все в один день с интервалом в полчаса. Очень удобно. И недалеко от дома моей тетки.
Тетя Лена, конечно, заулыбалась, когда меня увидела. Как же фальшивы были ее улыбки! Как и слова. Впрочем, в этом был большой плюс: тетя Лена не была роботом. Я сказала ей, что ухожу кое-куда, и она попросила меня прийти попозже. Ей не хотелось переносить свои дела ради встречи с племянницей. Ничего страшного, я переживу. Поговорю с ней об отце вечером, когда она переделает все, что запланировала, и сможет уделить мне хотя бы час.
Меня больше интересовало мое женское здоровье. Ведь врач мог определить, рожала я или нет.
Женщина в белом халате бросала на меня взгляды поверх строгих очков с черной оправой. Я требовала ответа всей своей позой: сидела на стуле, подавшись в ее сторону, и нервно мяла руки. Она осмотрела меня на кресле молча, хотя я беспрестанно просила сказать, рожала я или нет. У меня на руках уже были результаты УЗИ, на котором рубца не обнаружили. Значит, кесарева мне не делали.
– Вы не первая про такое спрашиваете.
Ей, похоже, нельзя говорить правду. Она скрестила руки на груди, будто бы закрылась от меня. Понимаю, ей не нужны неприятности, но ведь я никому ничего не расскажу. Просто хочу знать, что происходило с моим телом.
– Вы там что-то заметили? Я рожала?
Я уже была готова опуститься на колени и умолять сказать мне правду.
– Скорей всего, да.
Женщина опустила глаза и принялась что-то записывать.
Мне не нужно никаких бумажек, не надо заводить карту. Я уже узнала все, что хотела. Спасибо.
– Давно?
– Не в прошлом месяце. Может, год назад или больше.
Такой ли ответ желала услышать? Не знаю.
Я вышла из медцентра, перебирая в голове варианты того, где сейчас мой ребенок. Надеюсь, у моей дочери заботливая мама, не такая, как я. Она покупает ей развивающие игрушки, кормит правильной едой и водит в парки аттракционов.
Холод забирался под пальто и даже под синтетическую серую кофту, которую я надела, потому что уже второй день тучи не собирались выпускать солнце.
К тете Лене я зашла ближе к вечеру. Хотела уехать, но та смягчилась, предложила чаю и закрыла сопливую дочку-школьницу в отдельной комнате. Не желала тетя Лена брать на себя ответственность, если меня по дороге прибьет маньяк. А днем, наверное, маньяки спят. Если я уеду днем, тетка не будет волноваться.
Ее сын должен был вернуться с работы в половине десятого. После техникума ему приходилось подрабатывать на автомойке. Платили мало.
Тетка с гордостью говорила, что как только сын закончит учебу, то сразу пойдет в Институт на года три-четыре. «Заработает» квартиру. Дочка отказывалась отдавать свое тело и засыпать на несколько лет, и тетка искренне не понимала такого упрямства, ведь надо было как-то собрать приданое. Сама тетя Лена проспала год. Нужна была машина в семью. Хотя бы крепкая иномарка, рабочая лошадка. Но пока тетка спала, ее муж нашел себе другую и укатил к ней на новеньком автомобиле. Паршивая история. Понимаю, почему сопливая школьница не желает отдавать себя на всякие опыты. Я бы тоже хотела отмотать время назад и отказаться от услуг дьявольского Института.
Мои родители умерли, а меня не было рядом.
Я спросила об отце. Тетя Лена с ним почти не общалась в то время. Они созванивались по большим праздникам и обменивались новостями. Она вспомнила несколько случаев из их общего детства, и мы вместе погрустили за чашечкой чая. И в этот миг мы были чем-то единым. Семьей. Мы обе потеряли родного человека и мысленно унеслись к нему. Тетка – к мальчику, которого хорошо помнила. Я – к зрелому мужчине, мудрому и спокойному. Тетя Лена неожиданно вернулась в действительность и начала выспрашивать, что делать с моими вещами, которые все еще хранились в чулане и занимали много места. Я снова попросила выкинуть все, что осталось. Мне эти вещи больше не нужны. Хрупкая связь, соединившая нас на несколько мгновений, исчезла.
Утром мы с теткой съездили на кладбище. Она показала, где лежат мои родители. Я стояла посреди могил, смотрела на черные плиты и никак не могла поверить, что теперь вот это – моя реальность. У меня больше нет родителей, но есть квартира. Даже две.
Я вглядывалась в выгравированные лица, знакомые и чужие одновременно. При жизни мать не была такой. Она редко улыбалась. И отец не был столь серьезным, как на этом камне.
Тетя Лена поинтересовалась, что я буду делать с квартирой, где жили родители. Ей не хотелось выгонять жильцов и, скорей всего, не хотелось отдавать деньги за аренду. Плевать мне, что будет с этой квартирой. Я не желала об этом думать.
Тетя Лена ушла на могилу к каким-то своим родственникам. Я осталась одна среди деревьев, крестов и оград.
Ощутила ли боль в груди из-за страшной потери? Я еще не поняла. Наверное, мозг пытался вытеснить то, что случилось с моей семьей. Иначе я сошла бы с ума. Даже возле каменных плит с лицами родителей я думала о том, как выяснить, что происходило в Институте.
Я приехала домой вечером. Тонкий белый тюль не защищал от черноты. За окнами виднелись желтые окна тех, кто жил напротив и сидел дома с включенным светом. Дурацкая идея строить дома так близко друг к другу. Придется купить плотные шторы.
Что я буду делать, если узнаю, что со мной вытворяли доктора-ученые? Что буду делать с ребенком? Ведь не представляю, как ухаживать за детьми. Я только учусь жить самостоятельно, без опоры, без близких. Пока выходит не очень. Деньги на счету тают, а я еще не нашла работу. Я едва ли осознаю, что со мной происходит. Паршиво как-то. Так не должно было получиться.
Утром я раз пять пила чай. По телевизору шла дурацкая передача для тупых зрителей, я никак не могла уловить, в чем там суть. Триста раз подходила к окну и теребила тюль. Теперь он уже не белый.
Я психованная идиотка с неадекватными идеями в голове.
Ждала, когда часы покажут десять, когда наступит время для телефонных звонков. Мне срочно нужно было поговорить с Михаилом, этим обаятельным красавцем, и уговорить его помочь мне. Моя затея чертовски нелогичная и абсолютно бредовая.
Я просто подумала, что люди не всегда ведут себя как роботы. Они должны превращаться в людей, когда подходят к своему дому и встречаются со своей семьей.
– Привет, – легко и беззаботно бросил Михаил. Как же мне нравился его голос!
– Мне нужна помощь.
По-хорошему, мне нужно к психиатру. Но пока меня не связали по рукам и ногам, хотела кое-что провернуть.
