Я ковыряла сапогом землю и радовалась за эту улыбчивую женщину.
Серебристая машина припарковалась напротив моего подъезда. Тут нельзя было оставлять своих железных друзей, эвакуаторы работали круглосуточно и освобождали ценное место для спецтехники и привередливых пешеходов, но этому лихачу, похоже, было плевать.
Из серебристой иномарки выскочила знакомая фигура.
Я хотела его увидеть, но думала, что мне самой следует сделать первый шаг.
Он направился к подъезду.
– Дмитрий Игоревич!
Я поднялась с лавки.
Он быстрым шагом подлетел ко мне, будто хотел обнять. Нет, я к такому не готова. Понимаю, у нас общий ребенок, но давай-ка притормози!
– Извините, – я отвернулась. Он успел коснуться предплечья.
В груди шевелилось такое странное чувство. Этот человек раньше не привлекал меня внешне. Это совсем не мой типаж! И все же что-то внутри откликнулось на его взгляд и на это едва ощутимое прикосновение.
Нет, не надо торопиться. Я хочу чувствовать каждую минуту. Хочу потомиться в предвкушении чего-то большого и искреннего. Хочу побыть в неведении…
Какой там! У него все на лице написано!
– Можем поговорить?
Я кивнула.
– Поднимемся к тебе? Я хотел бы поговорить без свидетелей.
Слушай, док, тут из свидетелей максимум три голубя. Они никому ничего не расскажут. Честно.
– Тут, кажется, никого нет.
Не хочу я, чтобы ты поднимался ко мне. Будет сложно тебе отказать. Что-то поднималось из глубин моей души, но еще не добралось до сознания.
– Мы на ты. Уже давно.
– Я не помню, и мне как-то неловко…
Он снова вторгся в мое личное пространство. Между нами явно что-то было. Что-то важное, что я забыла.
– Я попробую.
Он был близко. И кажется, ему стало холодно. Он спрятал руки в карманы джинсов.
– Пойдем, погреемся в машине?
– Пойдем.
Я хотела отказать, но само собой так получилось, что согласилась.
Мы сели в его серебристое авто с серым салоном. Я ждала, когда он начнет приставать, а он завел машину, и мы помчались куда-то. Быстро.
Я уже догадалась, куда мы неслись. Он хотел, чтобы я увидела ее еще раз. Я была не против. Он заглушил двигатель, но из машины не вышел. Мы просто сидели полминуты в тишине, а потом он меня поцеловал. Как положено, в губы. У меня аж голова закружилась! Наверное, я могла бы попросить его отвезти меня домой и прекратить этот роман, который напрочь забыла, но мне вдруг захотелось продолжения.
То ли память возвращалась, то ли в ту минуту во мне проснулись чувства. Яркие и пугающие. Если я любила этого человека, родила от него ребенка, то почему память так долго молчала?
В его квартире нас встретила няня, отчиталась, что уложила крошку спать. Малышка покакала. Наверное, это важно. Я угукнула, типа тоже этому рада.
Няня ушла.
Он позвал меня к кроватке, где под розовым одеялом в розовых одежках спала девочка, и ее окружали розовые бортики. Все вокруг напоминало зефир. Док, с розовым тут явный перебор.
Он стоял за моей спиной и вдруг сжал мои предплечья. Я поняла, что не смогу его оттолкнуть. Внутри сомнения смешивались с запретным желанием и создавали острый коктейль, кружащий голову.
Я просто схожу с ума!
Внутри сидело стойкое чувство, что поступаю неправильно, и я старалась найти оправдания своей оплошности. Я больше не была его пациенткой, мы оба были свободны. На расстоянии вытянутой руки спала наша общая дочь! А расслабиться все равно не получалось.
Да, мы переспали и утром проснулись вместе, когда розовое чудо включило сирену. Он поднялся и взял дочку на руки.
– Ты мне так и не сказал, как ее зовут.
– Ксюша, – он поцеловал пухляшку в носик. Я откинулась на подушку. Слишком мило.
Мы позавтракали как семья. Я, он и розовая девочка Ксюша, наша дочь. И это было так непривычно для меня: пить кофе в компании маленькой девочки, смеяться вместе с ней, удивляться ее капризам из-за того, что не вышло донести до ротика все содержимое ложки. Вообще, ее фруктовое пюре выглядело неаппетитно. Надеюсь, когда-нибудь я научусь варить кашки.
Это было волнительно. Я все еще не решалась брать ее на руки, но уже держала ее ручонку, когда она другой засовывала в ротик свою фруктовую размазню.
Мой бывший врач жевал бутерброд и запивал его чаем. Наблюдать за всем этим было так удивительно и даже приятно. Я бы хотела, чтобы завтра мы точно так же ели за одним столом, улыбались и говорили о какой-то ерунде. Что за окнами солнце, что день будет теплым, а потом Димка посоветовал бы мне не забыть надеть шарф, чтобы я не застудила горло.
И мне все еще было неловко называть его вот так, по-простому.
Девочку после завтрака пришлось переодеть, и я впервые прижала ее к себе. Оказалось, это не так уж сложно, а даже приятно. Я поцеловала ее в круглую щечку, посадила на пол и высыпала рядом с ней игрушки.
Только села за стол, чтобы посмотреть на девочку со стороны и обдумать, что делать дальше, как раздался звонок в дверь, и я в ужасе представила, кто сейчас разрушит нашу идиллию.
Это была она. Брюнетка с тяжелым взглядом и металлическим голосом. Екатерина.
Она ничуть не удивилась, увидев меня за столом, а мне казалось, будто меня поймали за чем-то нехорошим.
Пора уже успокоиться. Мне есть восемнадцать. Ему тоже. У нас даже есть общий ребенок.
Я с ужасом отметила, что мы с этой темноволосой дамочкой семья. Надо дружить. Она же дочь брата… сестра матери… или как там? Двоюродная сестра моего кавалера.
– Как тебе Ксюшка? – спросила Екатерина, когда прошла в зону кухни и поставила на стеклянный стол пакеты с продуктами.
По полу между игрушками ползала девочка в розовом. Она не вызывала у меня той бури чувств, которую я ожидала ощутить от материнства, но кое-что в моей душе начало откликаться. Наверное, я забыла слишком много.
– Миленькая.
Диме кто-то позвонил, и он ушел в спальню. Не понравилось мне его слишком серьезное выражение лица. Только бы его не вызвали на работу.
Пожалуйста, не уходи!
– Мне нужно съездить в Институт на пару часов, – сказал он, выходя из спальни и застегивая на ходу рубашку.
– Мы присмотрим за Ксюшей, – ответила Екатерина, взглянув на меня.
Нет, не мы. Я не хочу ни за кем присматривать. Не хочу оставаться с этой женщиной. От нее так и веет холодом!
Он ушел. Я осталась.
Екатерина шуршала пакетами, доставала гостинцы и совала их в раскрытый холодильник. Он начал противно пищать. Мне тоже не нравилось в обществе Екатерины, и я бы тоже запищала, если бы была холодильником.
