Меня выписали и отдали жалкие вещи: наличку, одежду, которая оказалась мне немного велика, заколку и побелевшую шоколадку. Ребят, вы не могли выбросить ее в помойку? Ваши супертехнологии этого не позволяют?
Еще дали инструкцию, как жить дальше. Кучу листов, где мелким шрифтом написано, в каких случаях я могу обратиться за помощью в Институт, и мне по гарантии все исправят. Будто я бытовая техника.
И вот черные ворота Института остались за спиной, а впереди стояло такси, которое должно унести меня в изменившийся мир.
Я назвала адрес. Моя квартира находилась где-то на краю города. Таксист, скучный тип, даже радио не включил. Мы ехали в тишине, и я просто смотрела на мелькавшие за окном дома, магазины и парки. В городе почти ничего не поменялось, только людей стало меньше, хотя погода стояла отличная. Когда я уезжала в Институт было также тепло и сухо, на улицах гуляли люди, наслаждаясь приятными деньками бабьего лета. А я ехала избавляться от своих проблем. С их решением мне помогли, но возникли новые. С ними мне предстояло как-то жить дальше.
На месте, за которое я отдала свое время, были голые стены, выкрашенные в серый, скучная мебель в комнатах и белая кухня с безликой белой посудой. Почему я не распорядилась, чтобы сюда повесили картин? Хоть каких-нибудь.
Из окна виднелся такой же многоэтажный дом. Множество окон смотрело друг на друга. Солнце не могло запустить сюда свои лучи. Пришлось включить свет. Тусклые энергосберегающие лампы не справлялись. Ночник, который мама включала мне в детстве, и то светил ярче.
Неужели семь лет назад я мечтала о темной конуре на высоте птичьего полета? Это не гнездо. Это серая коробка. Холодная и чужая.
Не моя. Даже не чувствую себя здесь гостьей.
За пару дней я так и не встретила соседей. Консьержка уныло здоровалась автоматическими фразами «добрый день» или «добрый вечер». Всегда с одной и той же интонацией.
Возникло ощущение, что в этом муравейнике я живу одна. И не живу, а существую.
Я пыталась дозвониться до родителей, но они не отвечали. Миллион раз слушала длинные гудки и надеялась, что вот сейчас мать или отец возьмут трубку, но этого не происходило. Пришлось съездить на квартиру, где я раньше жила, но мне никто не открыл, и мой ключ не подошел. Предки сменили замки? Я достучалась до соседки. Она сообщила, что мои родители уехали в санаторий на три недели. Интересно, помнила ли мать, что я должна была проснуться?
Одиночество напало на меня сразу, как только я переступила порог своей серенькой квартирки. Пощелкала всевозможными пультами, чтобы переключить на что-то свое внимание. Куда-то запропастился пульт от кондиционера. Надо было внимательно слушать нудятину про приложения на очень умном телефоне. Сейчас бы скачала одну программку, и она запустила бы кондиционер. Я не разобралась с кондиционером и по старинке открыла окно. Сделать это было непросто: следовало открыть два замка. Хорошо, что ключ от них лежал тут же, на подоконнике. Слишком сильно стали заботиться о безопасности, люди теперь запирались на все замки. Со всех сторон. Прохладный воздух бросился в лицо и коснулся волос, и я увидела внизу нескольких человек, похожих на букашек. Моя квартира находилась на двадцать втором этаже, и над ней было еще столько же. В одном из буклетов, который я листала в Институте, говорилось, что три года назад перестали строить дома меньше сорока четырех этажей. Новые технологии позволяли возводить жилые дома в шестьдесят этажей, и это было выгодно всем: обещали, что люди будут общаться между собой, а по факту каждый замыкался в своем мирке, ставил замки всюду и никого к себе не подпускал.
Мне вздумалось кое-что узнать.
Я разворошила бумажки, которые мне сунули при выписке, и нашла кое-что очень важное. Кое-что, что приметила еще в стенах Института.
Номер телефона.
Я набрала эти цифры и задержала дыхание, вслушиваясь в гудки. Один, второй, третий.
– Алло, – раздался знакомый голос.
Я быстро протараторила, кто я. Он сказал, что узнал меня по голосу.
– Мы можем встретиться? – тупой вопрос. Будто зову его на свидание.
– Да, – позвучало так, будто он согласился на это свидание. – Вас что-то беспокоит? – снова прорвался этот ледяной официальный тон.
– Хочу встретиться с Михаилом. С тем типом с корабля. Я вам о нем рассказывала.
Он пошлет меня или предложит записаться на сеанс к психиатру?
– Хорошо, – ответил Дмитрий Игоревич как бездушный робот. – Я попробую его найти.
Серьезно? Вот так просто?
– Позвоню, когда договорюсь с Михаилом.
– Спасибо, буду ждать звонка.
Нас разделяло молчание. Эта дебильная пауза, когда не знаешь, что сказать, и кто-то должен попрощаться первым.
– Как вы себя чувствуете? – спросил он.
– Нормально, – ответила я так, будто тоже являюсь роботом. Не знаю, почему так сказала. На автопилоте вырвалось. И чувствовала я себя отнюдь не нормально.
– Берегите себя.
Я угукнула, и он отключился.
Дмитрий Игоревич позвонил на следующий день, и я приехала в Институт. Пришлось показать пропуск на своем смартфоне охраннику. Он увидел картинку, кивнул и тут же ко мне подошла улыбающаяся медсестра. Она провела меня в главное здание, предназначенное для администрации, бухгалтерии и прочей немедицинской публики.
Мы прошли по коридору, выкрашенному в нежный персиковый цвет. Окна были прикрыты белым тюлем, на стенах висели пейзажи. Все в одном стиле: черные силуэты деревьев, слонов и жирафов на фоне оранжево-красного заката показывали кусочки из жизни в африканской саванне. Об уюте в этом помещении кто-то заботился, здесь ощущались руки людей, а не бездушных автоматов.
Я вошла в указанный кабинет. Меня уже ждали: в одном из кожаных кресел сидел Михаил. Как же я была рада его видеть! Женщина в белом халате и с черными волнистыми волосами, собранными в хвост, стояла спиной ко мне.
Михаил поднялся. Женщина-врач обернулась.
Это была Екатерина! Клянусь! Я запомнила ее лицо и готова отдать что угодно на отсечение. Это Екатерина из той квартиры Михаила. Он представил ее сестрой, а она назвалась его женой.
– Екатерина Сергеевна, – отчеканила женщина. Она была строже, чем в моих снах.
– Ольга, – ответила я.
– Сейчас подойдет Дмитрий Игоревич.
Ее карие глаза были подведены черным и заметно выделялись бледном лице. Она смотрела на меня, и даже когда я опустила глаза, то всем своим телом ощущала тяжесть ее взгляда.
Мой доктор появился через минуту. Я успела сесть на кожаный диван и пожалеть о своем любопытстве. Если бы мой врач задержался, Екатерина Сергеевна просверлила бы во мне своим взглядом дыру.
– Можем начинать нашу встречу, – произнес Дмитрий Игоревич и прошел к столу, где лежали какие-то бумажки. Наверняка это были медицинские карты.
