– Вы слишком взволнованы, мы можем продолжить завтра.
Я и вправду была на взводе. Чуть не вскочила со стула. Вцепилась в стол, хотя надо было вцепиться в глотку этому всезнайке, чтобы вытрясти из него, врет он мне или нет. Слишком много в его словах было странного и непонятного. Не верила я, что схожу с ума и что у меня мог родиться ребенок. Почему тогда не запомнила беременность и рождение дочери? Почему вместо этого важного события в моей голове остался дурацкий эксперимент с ненастоящим кораблем?
– Пожалуйста, расскажите, что еще происходило с моим телом.
Я постаралась угомонить бурю, шумевшую внутри, и взяла под контроль дыхание. Сделала резкий вдох через нос и медленный выдох. Только бы мой врач продолжил говорить.
– На сегодня достаточно. Мы продолжим через пару дней, – и он сослался на других пациентов, которые его очень ждут. Мне, по его словам, следовало отдыхать и читать брошюрку, где на глянцевых страницах с цветными картинками расписано, как чудесен мир за этими стенами. Рекламная чушь!
Меня не интересовали, какие изменения произошли в мире, я хотела знать, что изменилось во мне.
Два дня я просидела на успокоительных, а психотерапевт усиленно прочищал мне мозги. Просил рассказать, что я буду делать, когда выйду отсюда. Мне приходилось чесать затылок и изображать примерную девочку. «Найду работу, найду мужика, рожу ребенка», – отвечала я, ведь именно это входило в пакет «нормальная женщина». Но этот въедливый мужик пресекал мою ложь и пытался проникнуть туда, куда я не хотела его пускать. Я и сама не знала, чем займусь после того, как стены Института окажутся за спиной. Мне придется как-то общаться с матерью, выслушивать ее упреки, искать работу. С работой было сложнее всего: я понятия не имела, чем займусь на свободе. Наверное, постараюсь понять, к чему у меня есть склонности. Трудиться по специальности не хотелось. Я ошиблась с выбором университета и профессии. Думала, что все финансисты автоматически находят отличную работу и купаются в деньгах, а оказалось, что без любви к этой теме далеко не уехать. Мне нравилось читать фантастические романы, листать глянцевые журналы со всевозможной мебелью для дома и залипать в соцсетях. Так себе увлечения.
На втором сеансе мой психодоктор попросил в подробностях описать, какой он, мой идеальный дом. Да понятия не имею! Я была в своей новой квартире давно, прошло семь лет, и просто надеялась, что жильцы не разгромили там мебель, их дети не изрисовали стены, а вонючие коты не обгадили диваны. С представлениями о квартире, где мне предстояло жить, у меня были проблемы, и я описала жилище Екатерины. Этому психотерапевту было все равно, что я болтаю. Я наполнила квартиру остролицей дамочки всякими статуэточками, разноцветной посудой и добавила благовоний. Врач одобрительно кивал и в конце похвалил за старания. Спасибо, чувак, я прямо почувствовала себя дизайнером воображаемых интерьеров.
После этого сеанса я попросилась в парк, и мне разрешили немного погулять перед обедом. Однако в парк при реабилитационном корпусе меня не пустили. Я села на скамейку возле выхода из больничного корпуса и сперва чувствовала себя неловко. За мной приглядывали: пухлая медсестра-блондинка то высовывалась из окна, то выходила и спрашивала, не холодно ли мне, не принести ли воды.
Сзади был корпус с моей палатой. Впереди возвышался какой-то пятиэтажный серый урод. Бетонный колодец. А мне так хотелось сбежать! Куда? В ту самую квартиру, где я была уже дважды, где говорила с Екатериной о красавчике Михаиле. Я хотела проверить, существует ли это место и те люди.
Сбежать отсюда не вышло бы: я не знала, где тупик, а где нет.
Когда меня вели на прогулку, я заметила еще одну дверь на улицу. За ней невдалеке был черный забор, через который я уже перелезала. Я бы справилась.
У меня будет шанс сбежать, когда меня поведут в палату.
Я хотела проверить. Не могла ждать. Чувствовала себя одинокой и отверженной этим чужим миром. Михаил был в той же западне, что и я. Он понимал меня, ощущал, что за нами следят, и знал, что все вокруг – иллюзия. Я хотела увидеть его вновь, поговорить. Он должен меня помнить. Я ведь его помню!
Пора действовать!
Я встала. Тут же подскочила медсестра и спросила, как я себя чувствую.
Буду чувствовать себя лучше, когда удеру отсюда!
– Отлично, – сказала я вслух, и медсестра включила идиотскую автоматическую улыбку.
Надо было пройти в здание и повернуть в одном из длиннющих коридоров. Вспомнить бы, в каком именно.
Медсестра шла впереди. Я позади.
И вот мы в длинном коридоре, справа и слева двери. Впереди стена.
Мы свернули. Где-то близко находилась нужная дверь.
Я заметила прикрепленную к потолку зеленую табличку «ВЫХОД» и стрелку.
Извини, толстушка, мне в другую сторону. Туда, куда показывает эта стрелка над нашими головами. Я увидела нужную дверь, которая в этот раз была закрыта, и чуть к ней не метнулась. Толстушку кто-то окликнул, и она обернулась. К ней подошел высокий парень в белом халате. Неужели тут нет медсестер посимпатичней? Иди, чувак, поищи кого-нибудь еще и позволь мне сбежать из этого места, где все пропитано ложью.
Он бросил «увидимся» и прошел в тот коридор с выходом, но пролетел мимо заветной двери.
– Идем, – поторопила медсестра, заметив, как я провожаю взглядом ее кавалера.
– Идем, – повторила я.
Нельзя уходить далеко, я же потом забуду, где выход!
Сердце билось о ребра.
Я должна проверить, что в той квартире, куда я попадала дважды. Кто мне лжет? Что помнит Михаил? Вот что меня больше всего заботило: что помнит тот красавчик. Помнит ли он меня? Уверена: помнит.
И я рванула!
Резко развернулась, побежала. Медсестра вскрикнула.
Мы ушли слишком далеко.
Я летела по белому коридору. Сзади мужские голоса призывали остановиться.
Нет нужной двери. Нет табличек с надписью выход. Нет зеленых стрелок!
Я заблудилась.
Меня нагнали и повалили на пол.
Укол. Предательски неожиданно мне вкололи какую-то дрянь в плечо. Я пыталась сопротивляться, но ничего не выходило. Мужики в белых халатах оказались сильнее. Среди них был и охранник в черной форме. Он сдавил мои руки слишком сильно, до боли. Я ослабла и понеслась куда-то в туманную даль. Охранник меня отпустил, и я распласталась на полу. До сознания доносился писклявый голос медсестры-толстушки и хрипловатый голос санитара. Они говорили про кофе. С двумя ложками сахара и молоком. Чей-то день продолжался, для кого-то все, что со мной происходило, лишь обыденный эпизод посреди рабочей рутины. Меня уложили на каталку и куда-то повезли. Я видела белый потолок с яркими лампами и дверные проемы и слышала реплики о поездке в лес в конце недели. Чья-то жизнь продолжалась, а моя, возможно, уже закончилась. А если и не закончилась, то такой, как прежде, уже не будет никогда.
