Сложно ты говоришь, док. Сгенерируй что-нибудь попроще. Что ты хочешь сделать с моими воспоминаниями, которые я так тщательно оберегаю от уничтожения?
– Что будет, если я все же стану принимать сны за реальность?
– Тогда, как вы выразились, нам придется почистить вам память и заново запустить процесс реабилитации. Вы можете мне довериться. Опыт по выведению пациентов из забвения у меня более десяти лет.
А выглядишь ты молодо, док. Не обманываешь?
– Я должна рассказать, что помню?
– Да. И вам обязательно нужно посетить психотерапевта. Завтра в десять у вас первый сеанс.
Считаешь меня шизанутой? Да я и сама себя таковой считаю.
Психотерапевт и вправду промыл мне мозги. Я осознала, как ничтожны мои страдания по сравнению с наукой, с тем, какую пользу я принесла обществу, и прочее бла-бла. Я почти поверила и решила не сопротивляться. Что мне терять? Только горстку жалких воспоминаний, которые, вероятно, и не воспоминания, а сны, возникшие в моей перегруженной экспериментами голове.
– Я хочу рассказать, что помню, – сказала доктору, стоя в коридоре на холодном полу. Просто вскочила с постели, выбежала из палаты и решила, что из-под земли достану своего врача. Он говорил с другим мужиком в белом халате, а я бесцеремонно его окликнула и чуть не вцепилась в его руку. Наверное, Дмитрий Игоревич никогда не расслаблялся, не брал выходных и всего себя посвящал науке.
– Хорошо. Вернитесь в палату, я к вам приду через пять минут.
Его не было гораздо дольше. Я боялась, что передумаю! За это время успела обойти свою палату раз сто и наконец надела тонкие неудобные тапки, а то ноги закоченели.
– Мне нужны ответы, – выпалила я, когда доктор открыл дверь в мою палату. – Почему в моей голове такие воспоминания?
Он сел за стол и раскрыл ноут.
– Рассказывайте.
И я вывалила тупую историю с кораблем и про безумное первое пробуждение. Какой же бред я несла! Доктор слушал внимательно, и только когда я высказалась, стал щелкать по клавиатуре.
Ну как? Достаточно бредово, док?
– Я могу вам объяснить природу ваших воспоминаний, но завтра. Нужно кое-что приготовить.
Шприц с отрубающей жидкостью?
– Видеозаписи, – уточнил доктор. – Они помогут вам понять, что было на самом деле.
Я не могла заснуть, металась из одного угла палаты в другой. Хотелось знать правду. Мне нужны были подтверждения, что образы в голове – это воспоминания, а не иллюзии. Я всей душой желала, чтобы последние семь лет жизни отразились не только в моей голове. Хотела убедиться, что все эти семь лет я жила.
Он показал правду, как и обещал. Пришел на следующий день рано утром, часов в девять, раскрыл ноут и включил видеозапись, где я и Михаил ходили по светло-серой постройке, очень похожей на корабль. Она стояла в огромном белом зале. И не было ни моря, ни солнца. Ненастоящий корабль окружали стены с большими окнами, откуда любопытные докторишки с умными лицами наблюдали за толпой зомби.
– Мы тестировали один новый препарат, который изменяет сознание пациента и рождает новые образы на основе внушенной информации. Минимальные декорации необходимы, поэтому нам пришлось создать подобие морской прогулки. К сожалению, у нового средства наблюдается много побочных эффектов, особенно, когда мы начинаем уменьшать дозу для вывода из иллюзии.
Ну ты и загнул!
Я еще кое-что хотела спросить. Например, про ту женщину со звериным взглядом.
– А та квартира, где жила Екатерина?
– Вам внушили реальный адрес. Квартира существует, но там не живет ни Михаил, ни его жена, ни его сестра.
– Но я была в ней снова, когда в первый раз проснулась! – я откинулась на спинку стула и уставилась на своего врача.
– Вы в ней ни разу не были, – ответил он спокойно. – Это игра вашего воображения, как и многое из того, что вы увидели во время первого пробуждения. К сожалению, новый препарат дал нежелательный эффект и создал в вашем сознании мост к событиям из прошлого.
Он склонился к столу, покопался в ноуте и включил видеозапись. Я пришла в парк и села на скамейку. И очень долго там сидела. Очень-очень долго. Доктор даже включил перемотку. Он щелкнул кнопкой, и время замедлило ход. Я все еще сидела на лавке. Ко мне подсел мой врач. Похлопал по щекам, что-то сказал, и я даже что-то несвязное ответила. Отмахнулась от доктора и попыталась встать, но не вышло: опять плюхнулась на лавку. Я будто бы была под чем-то одурманивающим. Доктор залез в карман своего халата, вынул ампулу со шприцом и сделал мне укол в плечо. Я начала сползать с лавки, но он меня придержал. Вскоре появились санитары с каталкой. Меня уложили на нее и увезли.
– В испытании с кораблем мы не могли допустить побег пациентов. Мы обязаны были остановить вас у забора. Что и случилось.
– Я помню, как перелезла через забор, а вы смотрели на меня.
– Этого не было. Первый выстрел попал в вашего компаньона, второй – в ваше плечо. Вы упали. В это время ваш мозг создал образы на основе ваших воспоминаний. Я сделал вам укол, чтобы не допустить углубления в иллюзию. Пациентам с такими симптомами, как у вас, тяжело дается период вывода из забвения. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы облегчить вам переход к новой жизни.
Я никак не могла угадать по этому тщедушному докторишке, врет он мне или нет. Кто из нас шизик: я или он? Я помнила тысячу мелочей, связанных с Екатериной и ее квартирой. В ушах стоял электронный перезвон дверного звонка и некоторые фразы этой ледяной женщины. И «вы пошли на это добровольно» – одна из них.
Я не могла сказать по видео, меняли ли в нем что-то или нет. Склеек и очевидных ляпов не заметила, но ведь Институт мог привлекать специалистов экстра-класса. Впрочем, стал бы кто-то заморачиваться с монтажом из-за какой-то одной неадекватной пациентки?
– Что-то же было реальным? – спросила я, внимательно наблюдая за врачом. Он стоял рядом со мной, скрестив руки на груди.
– У вас родился ребенок, это правда.
Как такое возможно? Но ты давай, док, продолжай выкладывать свою версию.
– Кто его отец?
– Один из наших доноров.
– Вы мне скажете, кто он?
– Нет, не имею права.
– Что вы можете рассказать?
Пусть этот очкастый умник выложит хоть что-то! Буду восстанавливать свое прошлое по крупицам, отобранным из тонны его неправдоподобных объяснений.
– Это девочка, сейчас ей… – доктор взглянул в ноутбук и отошел. – Ей год и три месяца. Вы можете не беспокоиться о ее судьбе. Наших детей охотно берут в семьи, потому что они полностью здоровы. Вам не нужно ее забирать.
Как это не нужно забирать своего ребенка? Ты вообще рехнулся?
– Я ее заберу!
