– Что еще вы помните?
– Достаточно и этого.
Не хотелось говорить. Я не знала, что правда, а что нет. Может, и это пробуждение мне только снилось.
– Вы были под действием препаратов семь лет. Это большой срок. Вы наверняка помните еще что-то. Мне важно знать. От этого будет зависеть, насколько успешно вы будете восстанавливаться. Пока я вам назначу витамины.
А что ты сделаешь, док? Почистишь мою память? Пускай я помню какой-то несвязный бред, но это лучше, чем ничего. Лучше, чем проснуться и осознать, что семи лет твоей жизни больше нет. Они ушли безвозвратно. Я хочу помнить хотя бы сны. Пусть и безумный, но это тоже опыт. Я чувствовала жар солнца на ненастоящей палубе и липкий холод, когда вся мокрая бежала под дождем через лес. Слышала звуки: сперва галдеж толпы, потом вой сирены. Ощущала запахи. Свежий морской бриз отрезала вонючая хлорка. Помнила кисловатый вкус коктейля, который пила на корабле. Я проснулась в точно такой же палате. Рядом был ты, док. И я помню все, что ты мне говорил.
Я пролежала, глядя в потолок и терзая себя за безответственный поступок, до самого ужина. Мне не стоило отдавать свое время. Следовало хотя бы прочесть контракт перед тем, как поставить туда свою подпись. Я доверилась улыбающейся девушке-администратору, которая рисовала слишком яркие картинки из моего будущего. Мне обещали просторную трешку в хорошем районе, счет на сумму, достаточную для начала самостоятельной жизни, и бесценный вклад в науку. На науку мне было плевать. Квартира и деньги, с помощью которых я смогла бы стать свободной, – вот, что мне было нужно. Тогда, семь лет назад. Не сейчас.
Сейчас я поняла, что поступила глупо. Следовало дать матери возможность достучаться до моего рассудка. Мы же вылили друг на друга по ведру помоев, и я совершила необдуманный поступок. Оказалась здесь, в этой белой холодной палате.
Мне принесли макароны с котлетой и сладкий чай. Было действительно вкусно.
Я походила вокруг своей кровати, поглядела в окно и высунулась в коридор. Никого. Белые стены, закрытые двери. Там было так же пусто, как и в моей душе.
Кто-то вдали негромко хлопнул дверью, и я вернулась в палату. Спустя минуту ко мне заглянул доктор.
А как же семья и все такое? Наш роман и общий ребенок остались в моих снах, так что же, док, ты не спешишь домой?
– Как вы себя чувствуете? – он прошел к столу, раскрыл небольшой тонкий ноутбук и принялся стучать по клавиатуре.
– Паршиво, как и утром.
Он на секунду оторвался от ноута и взглянул на меня.
– Выглядите вы лучше, чем утром.
Ну спасибо! Слишком уж он был вежливым. До тошноты.
– Вы что-нибудь вспомнили?
– Нет.
Я села на кровать. Он повернулся ко мне. Не было в его спрятанных за очками глазах участия, которого я так жаждала. Мне хотелось, чтобы кто-то посочувствовал мне и моей потере. Не напирал бы на дурные поступки и ошибки, а просто по-человечески сказал бы, что все образуется.
– Вы почистите мою память?
К чему юлить? Я хочу знать правду. Дмитрий Игоревич сидел на стуле между мной и ноутбуком.
– Я всего лишь проанализирую ваши воспоминания и помогу вам понять, что произошло на самом деле.
На самом деле мне больше не двадцать два, а двадцать девять. Мне скоро исполнится тридцать, и это вовсе не радостный юбилей. Я буду реветь и сожалеть об отданном времени до самой смерти.
Доктор, наверное, понял, что я не готова делиться сокровенным, закрыл ноут и повернулся ко мне.
– То, что вы помните, вероятно, снами не является. Скорее всего, вы помните обрывки рабочего процесса. Эксперименты. Мы вместе восстановим всю картину целиком. Я расскажу о том, что с вами происходило на самом деле.
Просто начни с начала, док. Расскажи, что было в течение всех семи лет. Опиши день за днем, час за часом. Мне это важно знать. Правда.
– Ваш браслет…
– Зеленый. Вы спрашивали.
– Именно. Сейчас вы воспринимаете реальность такой, какая она есть.
– Почему после первого пробуждения вы мне не вкололи, что следует, чтобы я воспринимала все, как надо?
– Наш мозг устроен чуть сложнее, чем вы можете себе представить. Пробуждение должно быть мягким.
Куда уж мягче!
Он встал, сунул руки в карманы и прошел к окну.
– Во время экспериментов вы не спали, однако не должны были запоминать все, что с вами происходило. Это связано с болью, побочными эффектами и…
– Я бы хотела запомнить. И боль, и все остальное.
Снова меня начало душить отчаяние. Я хотела вырваться из этих белых стен и начать изучать изменившийся мир самостоятельно или с помощью родных. Не с этим врачом. Если он когда-то и разбудил во мне какие-то чувства, то сейчас они снова заснули и не желали пробуждаться.
– Такое случается с нашими пациентами. Я пропишу вам легкие успокоительные. Поверьте, я не причиню вам вреда. Институт благодарен вам за то, что вы стали частью наших исследований.
– Док, ты можешь говорить как человек, а не как тупой робот?
Я сказала это вслух?
– Извините, – я потупила взор. Уставилась в белые тапки. – Правда, вы не тупой. Просто говорите как робот.
– Я постараюсь стабилизировать ваше состояние, и мы чуть позже обсудим ваши воспоминания. Это действительно важно.
Он забрал ноут и ушел, а я легла и снова уперлась взглядом в белый потолок. Покатились слезы. Поторопись, док. Принеси свои успокоительные пилюли прямо сейчас!
Утром упитанная медсестра-блондинка принесла мне целую горсть таблеток. Я съела их за завтраком. В обед эта медсестра отчитала меня как школьницу. Надо было выпить не все таблетки разом, а по одной утром, в обед и вечером. Но ведь они помогли. Чего кричать?
Мне и вправду стало легче, спокойнее. Я даже задремала после обеда. Меня разбудил доктор. Вошел бесцеремонно в палату с ноутом под мышкой, сел на стул и положил свою технику на заляпанный стол, где я ела. Когда полная женщина забирала мои тарелки, то смахнула крошки со стола, но он так и остался жирным из-за того, что я неловко взялась за тарелку и суп из нее расплескался. Впрочем, мне было плевать на его ноут с этой долбаной наукой.
– Как ваши дела?
Никак.
Я поднялась и спросила, когда мне можно будет выйти.
– Через несколько дней, когда мы определимся с дальнейшим лечением.
Он хотел, чтобы я рассказала о своих воспоминаниях. Опять.
– Я обязан сообщить вам о побочных эффектах.
Валяй. Я уже ничему не удивлюсь. Он встал и подошел ко мне. Мне стало неуютно в его присутствии.
– Сейчас вы в подавленном состоянии, и ваше подсознание может сгенерировать ложные воспоминания. Они будут реалистичны, и вскоре вы перестанете понимать, где наша действительность, а где плоды вашего воображения. Моя задача не допустить этого и подготовить вас к жизни в реальном, но изменившемся мире.
