Еще живо немало людей, с восторгом вспоминающих молодого, бойкого и прямодушного Флаглера той эпохи. В период приобретения нами некоторых керосиноочистительных заводов в Кливленде он был особенно занят. Однажды он случайно встретил на улице старого приятеля, немца-булочника, которому когда-то продавал муку. Этот приятель рассказал ему, что бросил булочное дело и вместо этого устроил небольшой нефтеочистительный завод.
Это поразило Флаглера и в то же время очень его огорчило: приятель вложил все свое маленькое состояние в маленькое дело, которое, по мнению Флаглера, не могло быть прибыльным. Но делать было нечего. История несколько дней не выходила у него из головы и, видимо, очень его беспокоила. Наконец он приходит ко мне и говорит:
– Этот парень понимает кое-что в пекарном деле, но ничего – в очистке нефти. Откровенно сказать, мне хотелось бы предложить ему продать свое дело нам и принять участие в нашем бизнесе, – его судьба на моей совести.
Я, понятно, согласился, Флаглер поговорил с клиентом, откровенно сознавшимся, что он бы продал дело, если бы мы пришли для оценки его завода. Мы это и сделали; но тут появилось совершенно неожиданное препятствие. Ценой, которую мы предложили за завод, клиент был удовлетворен, но потребовал совета от Флаглера, брать ли оплату наличными деньгами или паями Standard Oil Company. Он при этом объяснил Флаглеру, что, получив оплату наличными и выплатив за счет этих средств все свои долги, он со спокойным сердцем будет спать и радоваться такому повороту дела. Но если Флаглер уверен, что наши паи принесут хороший доход, то он лучше уж возьмет акции и пристроится к такому «шикарному дельцу»… Решить этот вопрос Флаглеру было трудновато, и он сперва отказался давать булочнику совет. Но тот не отставал и никак не освобождал Флаглера от этой ответственности, с неба на него свалившейся. Наконец Флаглер предложил экс-булочнику получить наличными половину суммы и тем самым погасить половину своих долгов, а другую половину взять паями и ждать дальнейшего. Так булочник и поступил, со временем приобретая все больше и больше паев нашей компании, и Флаглеру не пришлось раскаиваться в совете, данном бывшему клиенту.
Я убежден, что мой старый друг этому пустяку уделил столько же внимания и времени, сколько любому из своих грандиозных планов, а это уже может служить, хотя бы отчасти, его характеристикой.
Другой из моих бывших компаньонов, Г.Г. Роджерс, создал нечто подобное флаглеровской East-Coast’ской (Западного побережья) железной дороге, в образе своей Виргинской железной дороги, которой было суждено открыть миру громаднейшие залежи каменного угля. Ни одному из них, верных друзей моих, не было необходимости взваливать на себя решение таких колоссальных задач. Но они, эти незаурядные личности, находили наслаждение в преодолении трудностей и удовлетворяли свое честолюбие воплощением в жизнь грандиозных проектов. Оба этих примера ярко иллюстрируют одну черту американского национального характера, а именно то, что мы, американцы, действуем больше из радости действий и удачи в них, чем из материальных побуждений.
Ценность дружбы
Современную молодежь вряд ли заинтересуют мои стариковские россказни, хотя было бы не без пользы показать, пусть и в скучных рассказах, насколько выше всех других ценностей – ценность друга во всех общественных кругах без исключения.
Сколько разных сортов друзей водится на Божьем свете! Но всех друзей, без исключения, надо беречь – пусть один лучше другого, но каждый друг ценен по-своему, это узнаешь лишь с приближением старости. Есть, правда, такой сорт друзей, которые, попроси у них помощи в минуту нужды, как раз в эту минуту лишены возможности вам ее оказать.
– Не могу принять твой вексель, – говорит один, – я дал слово компаньонам никогда этого не делать, и они тоже дали мне слово этого не делать.
– Я бы сделал это для тебя, но ты сам понимаешь, в данное время я… – и т. д. и т. п., говорит другой.
Мне трудно осуждать таких друзей. Я знаю, что дружба очень часто – результат темперамента. А бывает, что в подобных отказах виновато действительно стечение обстоятельств, лишающее друга возможности сделать то, что он, может быть, и сделал бы.
Оглядываясь в прошлое на своих друзей, я нахожу среди них лишь немногих этого сорта, но зато очень и очень много других, истинных друзей. Был у меня и совершенно исключительный друг – С.В. Гаркнесс, с первой встречи, как казалось мне, питавший ко мне полное доверие.
В один прекрасный день наши нефтяные склады и очистительные заводы за несколько часов выгорели дотла – спасти ничего не удалось. Правда, эти склады были застрахованы в несколько сот тысяч долларов; но мы очень беспокоились, насколько быстро нам удастся получить такую огромную страховую премию. Мы боялись, что пройдет немало времени, прежде чем удастся все это уладить.
Завод же, о котором идет речь, нужно было немедленно восстановить, и, следовательно, пришлось немедленно искать деньги. Гаркнесс был заинтересован в нашем деле, и я ему сказал:
– Пожалуй, мне придется обратиться к тебе за деньгами. Я, правда, не уверен, что это понадобится, но мне показалось, что лучше предупредить тебя заранее.
Он знал положение дел и в долгих разъяснениях не нуждался. Он выслушал мои слова и, будучи немногословным, ответил только:
– All right, John, я дам все что имею!
Вот и все, что он сказал; но я пошел домой свободным от бремени забот. Впоследствии выяснилось, что страховое общество Liverpool, London and Globe Insurance Company выплатило нам всю премию прежде, чем было завершено строительство. Хотя, таким образом, мне и не пришлось воспользоваться деньгами друга, я никогда не забуду благородной манеры, с которой они мне были предложены.
Опыт такого рода, признаю с благодарностью, был для меня не редкостью. Я в ранние годы моей жизни был великим заемщиком, дело мое шло хорошо, быстро развивалось, и банки охотно давали мне деньги. С того момента, когда громадный пожар доставил нам массу проблем, я постоянно изучал положение дел, чтобы знать всегда, сколько денег может нам понадобиться единовременно.
Рокфеллер предпочитал активный отдых. Долгое время его любимым развлечением было катание на лошадях. В Нью-Йорке и в поместье Форест-Хилл близ Кливленда у нефтяного магната были конюшни с подогревом. Утром он запрягал любимого коня по кличке Сэмбрук и рысью скакал из Форест-Хилл в кливлендский офис Standard Oil, преодолевая расстояние в шесть миль. Специальный служитель отводил коня обратно в поместье.
Для нефтяного короля лучшим лекарством от усталости был «час быстрой езды – рысью, аллюром, галопом, как угодно». Это наполняло Джона свежестью и бодростью, после чего он «мог разбирать вечернюю почту».
Рокфеллеру очень нравилось кататься на коньках. Когда он переехал в Нью-Йорк, то оборудовал у себя во дворе большой каток в виде подковы. Здесь с удовольствием катались его дети и друзья. На цокольном этаже дома располагались шкафчики, где гости (а их число доходило до сотни) хранили свои коньки. Вечером при свете электрических ламп во дворе царило веселье. А рано утром прохожие могли наблюдать, как Рокфеллер в пальто и шелковом цилиндре совершает пируэты на льду, перед тем как отправиться на работу.
