- Угомоните этого мудака, пока я его сам не угомонил!
- Угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью статья 119 УК РФ. Наказывается обязательными работами на срок до четырехсот восьмидесяти часов, либо ограничением свободы на срок до двух лет, либо принудительными работами на срок до двух лет, либо арестом на срок до шести месяцев, либо лишением свободы на срок до двух лет.
Бодро проскандировал нужную статью, вызвав удивление на лицах всех присутствующих. Дмитрий ошарашенно замолчал, дежурный почесал макушку, выдав только ошарашенное: «Во дела». Зато Степан Ерофеич второй раз за день громко расхохотался, задрав голову, невольно покачивая в такт собственному смеху. Казалось, даже погоны на плечах подскакивали вместе с дергающейся грудной клеткой.
- Ой, выхухоль, - стирая выступившие слезы, выдавил с трудом подполковник. – До чего ты забавный зверек. Ей-богу, не рисуй ты свои каракули, я бы не отказался от такого паренька в своем строю. Вот точно жару бы всем дал.
Ярик только надулся, громко фыркая.
- Да вы тут все ненормальные! – рявкнул очнувшийся Коновалов, схватившись за голову, тыча пальцем в Степана, а затем в остальных. – Не зря говорят, что у наших ментов все продажное и везде свои!
В помещение небольшой комнаты стало тихо. Степан Ерофеич сузил глаза, шагнув прямо на замолкшего брюнета, прорычав:
- А ну повтори?
Остальные полицейские недобро покосились на мужчину, мигом осознавшего всю тяжесть своего положения. Схватившись за один из стульев, выдавил:
- Вы не имеете права меня трогать! Я – человек с правами и большими возможностями! – на последних словах повысил голос. Отчаянно жалея, что в самом начале отказался от звонка. Сейчас позвонил бы адвокату - мигом разрешился вопрос. Они наступали, он отходил, одному Ярославу было весело. Пока не послышался шум с громким голосом Канарейкина, нарушившего напряженную атмосферу своими воплями на все управление:
- Дядьки полицаи, отдайте дитя! Мама приехала забирать дурачка своего из далеких мест, соскучилась больно. Не ругайте его – он болезный!
Подполковник Кошкин вздохнул, шум возле дежурной говорил о том, что Кенар пытается пробиться вперед, периодически выкрикивая:
- Алло! Тасманов, ты там не бойся, сейчас папочка тебя выручит!
- Все думал: ты один такой или еще имеются? А оно вон как. У тебя и дружки из того же адского котла, - потянул Степан, хмыкая. Дмитрий успокоился. Поставив стул. Ярик же вышел наружу, спустившись к дежурной, а следом за ним остальные. Всколоченный Канарейкин точно попугайчик у клетки задумчиво постукивал паспортом по раскрытой ладони, явно дожидаясь, пока к нему кто-нибудь выйдет. Заметив друга в окружении мужчин в форме, ехидно усмехнулся, проговорив:
- Гиена, что, все? Повязали? Тебе в тюрягочку трусишки погладить с носочками? Ты только скажи, я ж по-дружески туда-сюда. Колбаски куплю, чай в последний раз другана своего вижу. Куплю тебе журнальчик пошленький, дабы не скучал без женщин. Главное себя береги, а то тот гей-клуб, твой любимый, вроде прикрыли за пропаганду…
Ярослав с невозмутимым взором повернулся к Степану, со вздохом проворчав:
- Видите с кем я был вынужден жить пару лет на одной жилплощади? Вот разве с таким человеком нормальным останешься?
- Тасманов! – возмутился Паша, погрозив кулаком. – Договоришься сейчас. Больше не поеду тебя из обезьянников вытаскивать, у меня дома жена с ребенком, между прочим! Некогда мне тебя по злачным местам вылавливать.
- Ой, да кто бы щас про вольеры для мартышек вспоминал, - фыркнул Ярослав, подбираясь ближе к другу. Правда, осознав глупость своей храбрости, попытался убежать обратно, но был зажат в тиски. Кулак Кенара приземлился на его макушку, пока голова была зажата на сгибе сильной руки Павла. Потирая светловолосую макушку, приговаривал:
- Кто у нас туповатый блондин, на свете такой один, а? Кто-о?
- Убери от меня свои крылья, Канарейка, - вопил Ярик, пытаясь вырваться отчаянно. – Где служба по отлову животных?! Заберите эту психованную птицу!
- Еще поори, идиот не пуганный!
Задумчиво разглядывая парочку сержант Жуков наклонился к подполковнику, слыша топот ног сверху. Вздохнув, спросив:
- Может всех трех отправим за решетку?
Кошкин озадаченно наклонил голову, пока Дмитрий пытался возразить позади.
- Ты знаешь, мне нравится твоя идея.
Можно сколько угодно шутить над полицейскими погонами, но только, когда они не слышат этого. Еще вслед кучи ехидных заявлений наслушались, а Дмитрий, которого увез один из его людей, только окинул испепеляющим взглядом напоследок, благоразумно помолчав. Лишь рука держалась за пострадавший подбитый Канарейкиным глаз, ведь не стоило злить его шутками про голубую парочку из цирка уродов. Коновалов оказался достаточно серьезным человеком, несмотря на всю абсурдность ситуации в целом – менеджер высшего звена в одной из офисов «Альфа-банка». Грозился устроить Ярику веселую жизнь, а на Павла вовсе затаил злобу за подбитый глаз. Разнимало их все управление, по этой же причине их задержали. Опять. К концу разъяснительной беседы попытались заставить друг перед другом извиниться, дабы не заниматься оформлением дела за хулиганство и драку. Точнее извинился Коновалов, очень хотел убраться подальше от людей, наделенных властью. Кенар просить прощания отказался, признать вину тоже, а на угрозу закрыть в обезьяннике вовсе ощерился. Дипломатические связи и умения Тасманова уберегли друга от нарушения закона, угомонили яростную натуру. Пыл же Дмитрия остыл после беседы с подполковником Кошкиным и его друзьями в одном из кабинетов на верхнем этаже управления, где сидело руководство – разошлись мирно и ладно.
Из полицейского участка всю честную компанию забирали супруги Радовы во главе с разъярённой Кирой. Супруги только посмеивались, забираясь обратно в машину и следуя за автомобилем Павла, вынужденного забирать тот с штраф стоянки после устроенного концерта у дежурного. Супруга Канарейкина молча сидела на переднем сидении, демонстративно отвернувшись, пока Ярик садился позади, а сам Паша за руль, недовольный еще и тем, что пришлось оплачивать штраф.
- Львеночек, - потянул Паша, косясь в сторону обиженной жены. Кира продолжала молчать. Бросив виноватый взгляд на супругу, покосился в сторону Тасманова, разведшего руками. Блондин вздохнул, наклонившись вперед.
