Про Вадима Катя вспоминать не хотела. Но вспоминала постоянно.
Посмотрит на лес – и тут же в памяти оживает их январская прогулка. Вынет расписную тарелку с листьями и цветами – перед глазами вечер с вином и свечой. Убрала в шкаф подсвечник, убрала тарелку, только вот душу убрать некуда.
Душа болит и ноет, ноет и ждет.
А прошло уже целых три месяца. Это гораздо больше, чем два обещанных. Марго в разговорах вообще пыталась не упоминать Вадима, чтобы лишний раз не ранить. Катя была за это подруге благодарна.
Хотелось покоя, как и перед Новым годом. Просто покоя.
Только никак этот покой не приходил. Катя часто ворочалась без сна, вспоминая их единственную ночь, а потом утро. Ей тогда казалось, что она его нашла – того самого, про которого в книгах пишут и называют «своим человеком». Настолько с Вадимом было хорошо, надежно, упоительно и как-то светло… а потом…
Уехал, и все. В книжках про такое тоже часто пишут.
Вода в тазике остыла, Катя подлила горячей.
А тут еще Ярослав вот уже неделю проходу не дает. Каждый вечер подъезжает к дому и кричит:
– Катерина, выходи! Выходи за меня замуж! Шубу куплю! Будешь ходить королевой Приреченска!
Смешно. Она ни разу не вышла. Марго выбегала, грозилась вызвать полицию, потому что покой жителей дома нарушает и создает аварийные ситуации на дорогах из-за нетрезвого вождения. В этом Марго была права. Ярослав приезжал нетрезвый.
Как рассказывали Кате звонившие доброжелательницы из старой школы, накануне свадьбы Ярослав расстался с невестой. То ли он ее застал с незнакомым мужчиной, то ли она его с любовницей… Короче говоря, что-то такое. Скандал был на весь город, сплетен на две недели. В итоге разбежались. Да только бизнес-то его записан на невесту, а она после разрыва отказалась возвращать долю. Все документы в порядке, фирма действующая, доходы по праву ее.
И остался Ярослав без денег. Теперь вот ездил вечерами в Вырубку – звал замуж Катю.
А Кате было и смешно, и обидно, и горько. Вспомнил о ней и о любви своей неземной, лишь когда другие предали. Ярослав орал под окнами, Катя сидела дома. Поначалу он пытался подниматься наверх и стучать в ее дверь, но подъезд стали закрывать на ключ.
В общем, плохо дело обстояло с душевным покоем, очень плохо.
Согрев ноги и надев на них толстые шерстяные носки, Катя отправилась на кухню ставить чайник.
В дверь позвонили. Неужели Марго, с которой предстояло обсудить грядущее торжество? Вроде еще рано. Договаривались на восемь, а часы показывали только половину седьмого.
Катя пошла в коридор и открыла дверь. Это была не Марго.
Катя смотрела на гостя молча, не до конца распахивая дверь, придерживая ее рукой. И как-то все внутри окаменело. А глаза – предательские глаза – начали наполняться слезами. Только не это.
Вадим сам взялся за ручку с той стороны, широко открыл дверь и вошел внутрь, заставив Катю отступить. Дверь захлопнулась.
– Ты зачем? – это все, что могла сказать Катя.
– Кать, послушай. Я очень плохой муж. Я ужасный муж. Я все время в командировках, все время в поездках, но это такая работа, понимаешь? Я другим заниматься не могу. Пробовал, ничего не получилось. И еще я часто в поездках задерживаюсь. Планировалось уехать на два месяца, а в итоге оказалось, что на три. И так постоянно. Таким, как я, иметь семью противопоказано. Выходи за меня.
Она закрыла лицо ладонями. Покоя нет, нет покоя. Как же сильно она устала и как же сильно соскучилась. И надо как-то незаметно промокнуть пальцами слезы.
Не открывая лица, Катя спросила сквозь ладони:
– А как же Ольга?
– Нет ее. Я же говорил. Я не врал, Катя. Еще до Нового года не было. Просто, наверное, она не поняла.
– А теперь поняла? – Катя отняла руки и посмотрела на гостя. – Как у вас, у мужчин, все просто. Она ужин готовит, ждет…
– Все у нее хорошо, не переживай. – Вадим расстегнул куртку и привалился спиной к стене. – Она даже не страдала, поверь, очень быстро устроила свою жизнь. У нее другой мужчина. Я же тебе говорил – чужие люди. А чужим людям не стоит жить вместе.
Катя молчала.
– Мне через месяц еще на три недели предстоит поездка. Я пойму, если ты откажешь, правда пойму. Только выходи, а?
– Ты молчал три месяца, – к Кате наконец вернулась способность мыслить, и слезы она прогнала, только вот голос подводил, говорила едва слышно, слишком велика была обида. – Мог написать, мог позвонить. А ты молчал.
– Мог, – согласился Вадим. – И тысячу раз об этом думал. Но по телефону все не то и не так. И ты не поверишь. Я ведь тебя в тот день ждал, долго, и не дождался. Поговорить хотел. Уехал, когда Марго чуть ли не с кулаками выгнала. А я соскучился, Кать, я так соскучился, как никогда и ни по кому в жизни не скучал. Я дни считал до конца командировки и до того момента, как сяду в машину, чтобы приехать к тебе. Я не могу без тебя. Выходи за меня?
– Правда?
– Конечно, правда.
– Я же ведь дура, я ведь поверю, – эти слова она уже шептала и губы дрожали. Держалась из последних сил.
– Катя, ну какая же ты дура? – Вадим сделал шаг навстречу и обнял ее, прижал к себе. Именно так, как она хотела когда-то. – Ты очень умная. Я, например, на пианино совсем не умею играть. И про ноктюрны ничего не знаю.
– Это пьесы лирического характера. – Катя залезла куда-то под куртку и бормотала ему в шею.
– Вот видишь, какая ты умная, а мне очень нужна умная жена. Очень.
– Но ведь мы совсем мало знакомы.
– Это смотря с чем сравнивать. Мои родители познакомились в поезде, и отец сделал маме предложение через два часа после знакомства. А я тебе через три месяца. Можно сказать, тугодум.
– И он купил ей пианино?
– И он купил ей пианино, которое везли из Москвы. Представляешь, сколько километров? Удивляюсь, как не угробили. А я привез тебе сервиз. Какой-то лиможский. Сказали, очень хороший.
– Он же жутко дорогой. – Катя, пригревшись под курткой, шмыгнула носом. – Он почти как пианино стоит. Ты зачем его купил?
– Ты же любишь красивую посуду, сама говорила. А там и чашки, и блюдца, и чайник. Все красивое. Тебе понравится. Только цветы давай завтра? Я в Москве покупать не стал, боялся, завянут, а по дороге магазины не попались. Завтра поедем в Приреченск и купим тебе, какие захочешь. Хорошо?
Катя кивнула.
– Но замуж соглашайся выйти сегодня, ладно? А то я до завтра не дотяну.
Она снова кивнула.
– Я все продумал. Я переведусь в филиал в областном центре. Командировки все равно будут, но раза три в год, а в остальное время буду ездить в офис. Это всего полтора часа на машине в одну сторону. По московским меркам стандарт. Ведь ты согласна, да?
