– Мне тоже так часто кажется, особенно вечерами, когда смотрю на поле и лес за ним.
Вадим взял ее руку и стал целовать пальцы. Он только сегодня понял, почему женщинам целуют руки. Просто есть такие женщины… особенные. Им хочется целовать волосы, руки, глаза. И чувствовать, как подрагивают тонкие веки под губами. Эти женщины, они созданы для того, чтобы их любили.
Вадим увидел ее наконец с распущенными, укрывающими плечи волосами. Дух захватило.
– Катя, ты очень красивая, ты знаешь об этом?
Она ответила улыбкой, загадочной и мимолетной. Нежность. Одна сплошная нежность, доверчивость и податливость, все это он держал в своих руках, любил долго, с каким-то внутренним трепетом, и казалось, что они во всем мире одни. В этой теплой постели, в этом уютном доме на самом краю земли.
– У меня командировка будет длиться два месяца. И я сразу же приеду, обещаю. – Пальцы у нее тонкие, длинные, Вадим не мог перестать их трогать и целовать.
– Не обещай.
– Почему?
– Я ведь поверю.
Запеченная рыба на ужин
А на завтрак была яичница. Горячая, вкусная, с поджаренным беконом и ломтиком черного хлеба. И горячий кофе.
И не было никакого стеснения и неудобства. Как будто он и должен был ночевать здесь и, проснувшись, потянуться к ней, чтобы снова заняться любовью. Уже при свете, более смело, горячо, порывисто, зная, что она – его. Только его.
К утру ударил мороз, отчего небо сразу стало высоким, а день солнечным.
В морозные дни всегда солнечно. И Катя, легкая, воздушная Катя, скрепив волосы резинкой, готовила завтрак на двоих. Вадиму казалось, что морозные солнечные зайчики прыгают по всей кухне. А это просто улыбалась Катя. Когда она поставила на стол две тарелки, он стянул с ее головы резинку, и волосы с пушистыми завитушками на концах рассыпались по плечам.
На подоконнике стояли сосновые ветки, украшенные мишурой, за окном лес казался белым, выделялись только черные стволы деревьев, и уезжать не хотелось.
– Кать, я через два месяца вернусь. Только ты меня жди.
– Ешь давай, капитан дальнего плавания.
– Но ты будешь ждать?
– Конечно.
Она держала кружку двумя руками и медленно пила кофе, камень на пальце поблескивал красным, а распущенные волосы казались золотистыми. Катя, Кэтрин, Катерина. Декабристка и учительница, умеющая готовить вкусный завтрак и не умеющая бороться за факультативы, чудо чудное, диво дивное. На ней были черные джинсы и голубая футболка. Декабристки сейчас одеваются модно, да.
– Чему ты улыбаешься?
– Да так… Ты очень вкусно готовишь.
А потом ему позвонили с работы – нашли подходящее время. Уточняли, когда будет в Москве и заберет в офисе документы перед командировкой. После разговора Вадим, поцеловав теперь уже совершенно точно свое собственное диво и чудо в нос, пошел собирать вещи. Предстояло еще прогреть машину и заглянуть ко всем соседям – попрощаться.
Катя мыла после завтрака посуду и немного грустила.
Вадим еще не уехал, а она уже начала скучать. И будет скучать еще целых два месяца. Надо думать о хорошем. Зато у нее был самый настоящий волшебный Новый год, про который снимают кино и пишут в книгах. И человека она встретила настоящего. Ради такого можно научиться ждать и два месяца, и три, и даже больше. Катя готова была ждать.
В дверь позвонили. Катя выключила воду и пошла открывать. На пороге стояла Марго, немного смущенная и взволнованная.
– Кать…
– Ты проходи, не стой в дверях. Чай будешь?
– Буду. И даже что-нибудь покрепче.
– Что-нибудь покрепче тебе нельзя.
Они прошли в кухню, и Катя нажала на кнопку чайника.
– А хочется, – ответила подруга, опустившись на стул. – Кать…
Катя обернулась. Нерешительная Марго – это что-то новенькое.
– Ты говори, – сказала Катя, ставя на стол кружку.
– В общем, Себастьян пригласил меня на свидание… вечернее…
– Так…
– И надо что-то придумать с Пашкой… – Марго покраснела.
Катя засмеялась:
– Придумаем. Попрошу его помочь мне напечь рождественские блины. Ведь сегодня Рождество.
– А разве рождественские блины бывают?
– Будут, – уверенно ответила Катя. – В общем, часа на три займу.
Марго покраснела еще сильнее, хотя, казалось, сильнее уже некуда. Катя же думала о том, что после операции прошло слишком мало времени, и Марго, наверное, не следует торопиться с личной жизнью. Но вслух высказывать свои опасения она не стала. Эти двое сами разберутся, без третьих лишних.
Запиликал лежавший на столе телефон. Дисплей загорелся, на нем начали одно за другим появляться сообщения. Абонент «Ольга».
«Ты уже выехал из своей деревни?»
«Когда будешь в Москве?»
«Что приготовить на ужин?»
«Могу твою любимую запеченную рыбу».
«Я соскучилась».
Они читали обе. Не хотели. Но так получалось. Позвенев и поблестев включенным экраном, телефон угомонился. А Катя отвернулась – не могла встречаться глазами с Марго.
Все и так ясно.
Иногда разница между счастьем и несчастьем составляет считаные мгновенья.
Ты веришь, а тебе лгут.
– У тебя кто-то есть? Там, в Москве?
– Была женщина. Но сейчас нет… У меня никого нет.
– Ты не переживай, – говорила Катя тихо, наливая в заварочный чайник кипяток. – Пашку я беру на себя. Мы отлично проведем время.
Говорила, а губы дрожали. И руки дрожали. А сердце, казалось, перестало биться.
– Прости.
Катя поставила чайник и быстро пошла в коридор, там натянула сапоги, надела куртку и выбежала из квартиры.
Не помнила, как спустилась по лестнице, вылетела из подъезда и миновала двор.
Она бежала по полю, белому снежному полю, проваливаясь в снег. Бежала к лесу.
Почему так? Почему она верит? Всегда верит? Как самый наивный и глупый человек на земле?
По щекам текли слезы.
Уже ведь обжигалась, уже наревелась ночами в подушку, уже настрадалась. И теперь снова… Сколько можно?
Что приготовить на ужин?
Могу твою любимую запеченную рыбу.
Я соскучилась.
У меня никого нет.
Борис Ильич пожал руку со своим неизменным «мгм», Тамара Ивановна обняла по-матерински. Сказала, что, когда Вадим будет отъезжать, они обязательно выйдут во двор – проводят его, и что были очень рады его приезду.
