Виолетта принесла синюю и белую в горошек эмалированные кастрюли, кухарка варила в них замечательные украинские борщи, делала голубцы… Хотя к едрене фене жратву, может, они уже едут!
Он быстро набил кастрюли драгоценностями, обернул их полиэтиленом, скотчем загерметизировал крышки, обмотал сверху пленкой и снова закрепил скотчем.
– Зачем ты это делаешь? – спросила жена.
– Возникли проблемы, могут прийти с обыском. Пойдём! Нужно все закопать поглубже…
Виолетта опустилась на стул и растерла слёзы ладонью по лицу.
– Я никуда не пойду! Дождь ведь идет! А если обыск, – так все равно найдут!
– Ну и чёрт с тобой! Сам справлюсь!
Он взял в кладовке штыковую и совковую лопаты и вышел на улицу. Дождь ослабел, но продолжал лить. Юздовский прошёл в сад, осмотрелся. Орех, в который попала предназначенная ему пуля, почему-то стал засыхать. «Может, там моя душа живет? – подумал он. – Как у Кащея – в игле?»
Он подошел поближе – да, место подходящее.
«Вот под душу свою и спрячу! Уж этот-то ориентир я точно не забуду».
Он провозился не меньше двух часов: копал яму, чтобы туда уместились обе кастрюли, относил лишнюю землю подальше и рассыпал между деревьев, чтобы не образовался холм, как на могиле… Он не привык к физическому труду и к концу работы еле стоял на ногах. Вымок не то что до нитки, а, казалось, до самых костей, весь измазался в земле. Пока копал и носил, холода не чувствовал, но когда, грязный с головы до ног, вернулся в дом, его бил сильный озноб. Виолетта ждала его с пустым мешком.
– Я приготовила горячую ванну, иди скорей! А одежду давай в мешок, завтра выбросим!
– Ты у меня умница! – Феликс поцеловал жену. А про себя подумал: «Когда хочет, то умеет помочь»!
«А хочет, когда большие деньги на кону! – ехидно подсказал кто-то. Или просто пришла такая глупая мысль, которую он тут же прогнал. – Виолетта, как и все красотки, конечно, меркантильная, но не настолько!»
– Иди в ванную. Хочешь, и я приду? – осторожно спросила Виолетта. Долгое время она казалась мужу мраморной статуей, со всеми вытекающими последствиями, но терпеливо ждала, пока охлаждение пройдет.
– Конечно, приходи! – сказал Феликс. – И захвати коньяк!
Больше ему не казалось, что Виолетта сделана из камня…
* * *
То ли коньяк помог, то ли ласки Виолетты, но Феликс не заболел, даже насморка не поймал! С обыском никто не приехал, и он перевел дух: может, и обойдется? Но на всякий случай вызвал знакомого врача и взял больничный: в условиях возможной опасности лучше держаться от «Кристалла» подальше.
Но нехорошие мысли никуда не делись, он пытался отвлечься, однако получалось это плохо. Целыми днями бродил по саду в поисках какого-нибудь дела, которым можно себя занять. Взгляд то и дело невольно обращался к месту, где закопал ценности. Работой своей Граф остался доволен: земля была ровная, отполированная дождём, совсем незаметно, что вскапывалась.
Но вот орех окончательно засох. И Юздовскому это не давало покоя: не от пули ведь! Значит, какой-то дурной знак. Может, это его душа сохнет? Плохая примета, не к добру, однозначно! Грызло какое-то нехорошее предчувствие, как будто засохшее дерево во дворе – к беде. Хотя он никогда о такой примете не слышал. А потом добавилась еще одна мыслишка: сухое дерево в ухоженном саду бросается в глаза и вызывает подозрение – почему хозяин его не спилил, если во всём остальном поддерживает идеальный порядок? Придут из ОБХСС – обязательно начнут под ним копать!
«Да спилить его нафиг, и дело с концом! – наконец, решил Граф. – Чтоб лишних мыслей не возникало. А уж заначку свою я и без него не потеряю!»
* * *
В субботу с обязательным ежедневным докладом явился Кирилл Яковлевич Безелуцкий.
– Пока все спокойно, – деловито рассказывал заместитель. – Только какие-то люди возле магазина трутся: то парень с девушкой, то две девчонки, то мужик в шляпе… Похоже, покупателей фиксируют: кто пришел, кто вышел, что купил…
– Ты очередь создал для вип-покупателей? – спросил Юздовский.
– Объявление повесил, – кивнул Киря. – Только никто не записался. Кто же захочет «светиться» на баснословно дорогих покупках?
– Ну, и хорошо! Значит, не будем получать дорогие украшения! Зато все прозрачно, все честно!
Кирилл Яковлевич озабоченно почесал голову. Он не знал того, что знал директор, и думал, что тот просто страхуется. Но, как говорится – начальству видней!
– Хочешь, оставайся, шашлык пожарим, – предложил Феликс.
– Да нет, спасибо! Надо график отпусков составить, да в торг отнести. А бабы никак летние месяцы не поделят…
– Ну, ладно, давай!
Только ушел Безелуцкий, как на старом «Москвиче» приехал Андрей. Аккуратно одетый, в выстиранном рабочем комбинезоне, пила «Дружба» и прочие инструменты в багажнике, лестница-стремянка закреплена на крыше.
Видно было, что он серьезно относится к «левой» работе, которая, в отличие от «правой», приносит ему основной доход.
– Смотри, Андрей, – предупредил Юздовский. – Нужно аккуратно, чтобы на беседку не упало.
– Сделаем! По частям спилю, как Толяну: сначала боковые ветки, потом ствол в три приема сверху вниз…
– Да, так и надо!
– Феликс, Тамара спрашивает, во сколько мясо ставить? – крикнула с крыльца Виолетта. Она была в облегающих лосинах под леопарда и коротком красном топике, открывающем подтянутый, без единой жиринки живот.
– Андрей, через сколько ты закончишь? – спросил у пильщика Граф.
Тот осмотрел дерево, посмотрел на часы.
– Два часа, максимум.
Андрей поставил бензопилу на землю, прижал коленом сверху раму с рукоятками, похожими на велосипедный руль, дёрнул пару раз трос стартера, и двигатель затарахтел, выплёвывая из выхлопной трубы порции белого дыма с запахом горелого масла. Пильщик взял пилу в руки, нажал ручку газа, и цепь стала вращаться вокруг шины с такой скоростью, что её зубья слились в сплошной поток и стали неразличимы.
Чтобы не перекрикивать грохот агрегата, Феликс подошел к дому, приобнял жену, погладил упругие ягодицы. Она грациозно, как кошка потянулась.
– Пусть все пока приготовит, а Гриша к часу угли сделает. А я пойду присмотрю, чтобы все было в порядке.
Андрей знал свою работу: сначала спилил нижние, крупные ветки, торчащие по сторонам, как костлявые лапы чудовища, потом пошел повыше.
Ветви поддавались легко. Ровно, почти не напрягаясь, ревел двигатель.
Потом пильщику пришлось подняться на предпоследнюю ступеньку лестницы. Тонкие ветки не требовали больших усилий и дело шло споро.
Постепенно от дерева остался только ствол. Андрей отпилил верхнюю треть, ловко сбросив его на свободное место, потом убрал лестницу, и пилил с земли. Держать двенадцатикилограммовую пилу на вытянутых руках тяжело, тем более что ствол в этом месте был довольно толстый. Двигатель теперь работал натужно. Андрей прижимал рукоятку газа, подолгу не отпуская, пот катился по его лбу.
