20 сентября армия Владислава и Ходкевича подошла к Москве с западной стороны. А с южной Сагайдачный. Встретились, договорились между собой. Уже стояла осень, и осаждать большой город никому не улыбалось. Мокнуть, мёрзнуть. Ходкевич предложил штурм. Внезапный, среди ночи. Ворваться в город, там начнётся паника. Сонные люди будут метаться в ужасе, а полякам останется рубить их. Москва будет взята — и всё, победа, конец войны.
В ночь на 1 октября поляки и запорожцы подкрались к воротам внешних укреплений, Земляного города. Заложили петарды и взорвали их. Войска Владислава и Сагайдачного двумя колоннами вломились в ворота. Устремились к следующей стене, Белому городу. Бежали к Арбатским и Тверским воротам, чтобы и их взорвать. Но русские караулы подняли тревогу. К месту прорыва сбегались стрельцы, дворяне, ополченцы. В колонны врагов, движущихся по улицам, полетели пули из соседних дворов, домов. И у жителей Москвы паники не было. Они вооружались, стекались на помощь своим.
Пожарский уже немного подлечился, он со своего двора прибыл к Арбатским воротам с отрядом слуг, организовал вокруг себя ратников и жителей. Ударили навстречу неприятелям, отбросили. А когда рассвело, защитники навалились со всех сторон на обе вражеские колонны. Из тех поляков и запорожцев, кто вошёл в Москву, выбрались очень немногие, большинство перебили.
После огромных потерь ни Ходкевичу, ни Сагайдачному штурмовать больше не хотелось. А стоять возле мощной крепости было бессмысленно. Наступали холода, к Москве могли подойти подкрепления. Решили где-нибудь перезимовать и позвать подмогу из Польши. Но и прокормить объединённую армию поляков и запорожцев в одном месте было невозможно. Поэтому снова разделились, двинулись в разные стороны.
Сагайдачный хотел остановиться в Калуге. Попробовал взять город. Но Пожарский здесь хорошо наладил оборону. А на помощь защитникам подоспели две с половиной тысячи донских казаков. Те самые, что ушли от Волконского. Атаки украинского полчища отбили. Ну а воинство у Сагайдачного собралось разношёрстное. Когда после побед и грабежей пошли поражения, в его войске начался разлад. Одни чесали в головах — пожалуй, хватит. Разбегались домой. А полковник Ждан Коншин объявил — лучше он будет служить русскому царю. Увёл свой полк.
Сагайдачный отступил от Калуги. Повернул на запад и захватил крепость Белую. Но отряды из Калуги двинулись за ним в погоню. Извещали в Москву, где он находится. К Белой стали подходить новые силы. Обложили её со всех сторон. Сагайдачный понял — здесь ему конец. Приказал прорываться из окружения. Но в бою большинство его казаков перебили или взяли в плен. Пробился только сам Сагайдачный с небольшим отрядом, удрал в Польшу.
А королевич с Ходкевичем двинулись от Москвы на север и попробовали захватить Троице-Сергиев монастырь. Решили действовать нагло, нахрапом. К монастырю выехало польское войско. Кричали — прибыл законный царь Владислав, откройте ворота. Вместо ответа со стен громыхнул залп из пушек, попадали с коней убитые рыцари. Осаждать монастырь даже не стали. Уже знали — ничего не выйдет. Отправились дальше и остановились в старом лагере Ходкевича в селе Рогачево. Отправили отряды собирать продовольствие — но их встретили русские ратники, разгромили.
И тут-то поляки поняли — их дело совсем худо. Наступала зима. Владислав со своим войском застрял в глубине России. Без еды, без запасов. Ещё немного, и к лагерю соберутся царские рати. Окружат — и всё. Гибель или плен. Но только сейчас, когда наследник престола и Ходкевич очутились в безвыходном положении, Польша согласилась мириться. Русское правительство сразу откликнулось. Оно ведь давно просило о мире. 1 декабря 1618 года под Москвой в селе Деулино подписали перемирие на 14 с половиной лет. Условия были очень тяжёлые. К Польше отошли все города и области, которые она захватила: Смоленск, Чернигов, Стародуб, Новгород-Северский. Но ведь наша страна была совершенно измученной. Смута и войны продолжались 14 лет! Мир нужен был России, как воздух. Наконец-то она его получила. Она выдержала все испытания, устояла.
Глава 25 Патриарх Филарет
Патриарх Филарет Романов
Федора Никитича Романова судьба провела и через огонь, и воду, и медные трубы. Сперва боярин, родственник царя. Потом тюрьма — и он стал монахом Филаретом. Потом Лжедмитрий возвысил его сразу в митрополиты. Потом плен, и второй Лжедмитрий поставил его «патриархом». Потом он стал послом Земского Собора, стойко защищал Россию и православие. И снова плен. У поляков в неволе он провёл 8 лет. А там на него насели офицеры короля и иезуиты, всячески настаивали, чтобы он принял унию. За это обещали свободу и высокий пост — он станет патриархом при царе Владиславе. В противном случае угрожали, что он может умереть так же, как пленный царь Василий.
Но Филарета жизнь научила мудрости. Он не отказывался, но и «да» не говорил. Изображал из себя простака. Дескать, я человек необразованный. Мне надо разобраться, что такое католическая вера. Чем отличается от православия. Иезуиты приставили к нему лучших преподавателей. Он изучил латинский и греческий языки, католическое богословие. Ему объясняли свои теории, почему все христиане должны подчиняться папе. Филарет кивал, слушал. Но на самом деле в этих беседах с иезуитскими преподавателями он сумел понемножку, по крупицам выведать тайные планы католиков и Польши против России, против Православной Церкви. Понял, насколько опасны эти планы.
Однако королевич Владислав вместо царского трона попал в России в беду, панам пришлось мириться. А в договоре записали пункт, что обе страны должны обменяться пленными. Тут-то и Филарет смог вернуться домой. Сын, царь Михаил, очень ждал его. Он же и сам понимал, что править не умеет. После смерти Гермогена в России так и не было патриарха. Теперь на этот пост возвели царского отца. Но одновременно Михаил дал Филарету титул великого государя — такой же, как у него самого. Они стали править вместе, сын и отец.
И как раз Филарет возглавил восстановление России из разрухи. Уж он-то прекрасно понимал в государственных вопросах. Быстро определил, что правительство Салтыковых допустило множество безобразий. Патриарх был человеком крутым, разогнал это правительство одним махом. Принялся исправлять то, что оно натворило.
Первым делом он оправдал тех, кто пострадал от клеветы, — настоятеля Троице-Сергиевого монастыря Дионисия и его монахов. Их освободили, наградили. Филарет поручил им продолжать важную работу, которой они занялись, восстанавливать церковные книги. Патриарх осознавал — они нужны России не меньше, чем деньги или хлеб. Ведь вместо множества сгоревших церквей уже строили новые. Но вместе с церквями погибли священники, погибли Евангелия и другие книги, необходимые для церковных служб. Из-за этого во многих храмах богослужения совсем прекратились. В других служили монахи, диаконы, заменившие убитых священников, а сами службы кое-как читали по памяти.
