Он был холопом князя Телятевского. Но был хорошим воином и служил в личной дружине князя. Сбежал от него к казакам. В степи его взяли в плен татары, продали в рабство туркам. Сильного раба определили гребцом на военную галеру (корабль, передвигавшийся на вёслах). В это время с султаном воевали германский император и Венецианская республика. Их корабли встретили галеру в Средиземном море и захватили в бою. Рабов освободили, высадили в Венеции (это в северной Италии). Здесь Болотников услышал, что в России появился царь Дмитрий, добрый и справедливый. Начал расспрашивать о нём. А лучше всех про «царя Дмитрия» знали иезуиты. Как раз в Венеции жил Антонио Поссевино. Он ведь даже книгу написал про «царя Дмитрия», специально распространял молву, какой он добрый и справедливый.
Мы не знаем, то ли сам Поссевино, то ли его помощники подсказали Болотникову — надо идти в Польшу, в Самбор. А там перед ним вышел Молчанов и сказал — я и есть «царь Дмитрий». Бояре хотели меня убить, и мне пришлось убежать. Обманщик выдал Болотникову грамоту с царской печатью, что назначает его своим главным воеводой. Поручает расквитаться с изменниками-боярами. У того аж голова кругом пошла. Вот это царь! И впрямь добрый и справедливый! Его, вчерашнего холопа, поставил главным воеводой! За такого царя он готов был в огонь и в воду.
Болотников с этой грамотой позвал на Украине казаков и вообще всех желающих. Приехал в Путивль к приятелю Молчанова, Шаховскому. Тот объявил — вот воевода, он сам видел спасшегося «царя Дмитрия». Грамоту от него получил. К Болотникову хлынули воины, крестьяне, казаки. Царь Василий узнал об этом. Послал на Болотникова войско Юрия Трубецкого. Но дело даже не дошло до битвы. Ратники Трубецкого стали перебегать к восставшим, и воевода отступил. Тут уж мятежники совсем ободрились. На Москву выступили две рати. По одной дороге, из Путивля — Болотников. По другой, из Ельца — Истома Пашков. Он двигался через Рязань, соединился с отрядами Ляпуновых.
Хотя войска получились совершенно разные. У Пашкова и Ляпунова — дворянская конница, стрельцы, служилые казаки, пушки. Настоящая армия. А Болотников настоящими войсками никогда не командовал. Он сам был холопом, и приказ обманщика Молчанова, рассчитаться с изменившими боярами, стал выполнять по-своему. Рассылал призывы: боярские холопы, убивайте своих бояр, берите себе их вотчины, поместья и всё имущество! И купцов убивайте, делите между собой их богатства! Вы были последними в государстве, а станете первыми, боярами, окольничими, воеводами!
А на такие призывы откликались всякие разбойники, бродяги, хулиганы. Глядя на них, соблазнялись и крестьяне, слуги, холопы. Царский главный воевода приказал грабить! Чужого добра себе наберём, чужая земля будет нашей, чужие дома — нашими! Хотя никаких бояр поблизости не было — они все собрались в Москве. Но буйные толпы Болотникова громили поместья простых дворян. Убивали хозяев, их жён, детей. В городах грабили дома тех жителей, кто побогаче. Или просто таких, кто им не нравится. Там, где шло войско Болотникова, всё было опустошено, полыхали пожары, валялись убитые. Слухи о том, что сторонники «царя Дмитрия» побеждают и идут на Москву, разлетались по всей России, и разные города поднимали восстания, объявляли, что они тоже за «царя Дмитрия». Взбунтовались Тула, Калуга, Можайск, Вязьма, Астрахань.
Князь Дмитрий Пожарский по-прежнему служил при царском дворе. Но ведь его мать была близка к Годунову, которого Василий Шуйский ненавидел. Поэтому Пожарский никаких наград и повышений не получил. Остался стольником. Хотя стольников было 120. Их списки было принято составлять по старшинству. Сперва те, кто считался более главным. Им давали ответственные задания, высокие должности. А дальше шли те, кто пониже. Пожарский очутился в самом конце списка. Впереди него оказались любимцы Шуйского. А ему никаких назначений не давали. Просто выполнял какие-то мелкие поручения. Обидно было? Наверное, да. Но он царю не изменял, служил честно. По-другому он не умел.
Поступил приказ собираться на войну, и Пожарский поехал в свои поместья под Суздалем. Созвал и вооружил отряд слуг. Они любили Пожарских, были верными своему князю. Но внезапно узнали, что по соседству восстал город Владимир. Там взбунтовалась всякая голытьба, хулиганы. Погромили лавки купцов, вооружились чем попало и решили идти к Болотникову, вместе с ним брать и грабить Москву. Пожарский позвал ещё дворян из ближайших поместий. Отряд получился небольшой, но крепкий, боевой. Князь прикинул, по какой дороге пойдут мятежники из Владимира, и перехватил их. Бунтовщиков было гораздо больше, но Пожарский правильно оценил — это не войско, а банда. Только над слабыми и беззащитными может расправляться. Он решительно скомандовал атаку. Ударили, налетели, стали бить. Драться всерьёз мятежники оказались не способны. Перепугались и разбежались. Вот так, неожиданно, Пожарский впервые показал себя командиром, одержал свою первую победу.
А в Нижнем Новгороде в это же время пришлось взяться за оружие Кузьме Минину. Он по-прежнему торговал мясом. Однажды случайно повредил левую руку, она плохо действовала, и ему дали прозвище Сухорук. Но дела у него шли хорошо, появились деньги. Он смог нанять приказчиков, слуг, чтобы помогали ему. Когда поднялась Смута, восстали несколько близких городов — Арзамас, Алатырь, Свияжск, Муром. В одних дворяне и стрельцы получили письма Пашкова, Ляпуновых и перешли на их сторону. В другие дошли призывы Болотникова, и там поднялись холопы, беднота. На Волге взбунтовались местные племена, мордва и черемисы (марийцы). Все они объединились, хлынули к Нижнему Новгороду — город был большой, богатый. Ох, сколько добычи можно награбить!
Но воеводы Нижнего Новгорода Пушкин и Ададуров остались верными царю. Заперли ворота, привели в боевую готовность стрельцов. И жители отлично видели: от толпы грабителей их городу придётся худо. В помощь воеводам вооружились все, кто мог. Минин отлично владел топором мясника — разрубал для покупателей туши одним ударом. Теперь взял в правую, здоровую руку боевой топор. С приказчиками и подмастерьями у него составился небольшой отрядик. И другие купцы уважали его, признавали командиром. Вместе со стрельцами дежурили на стенах, готовились отражать атаки.
Множество восставших окружили Нижний Новгород. Но кремль был каменный, стены высокие. Оттуда смотрели пушки, ружья. Штурмовать побоялись. Да и не было у бунтовщиков ни порядка, ни командования. Дворяне стали уезжать к Пашкову и Ляпунову. Холопы, крестьяне, мордва увидели, что пограбить город трудно, расходились искать добычу по сёлам. А когда толпы осаждающих уменьшились, воеводы вывели из крепости своих воинов и городское ополчение, прогнали оставшихся.
В Москве первые маленькие победы ещё никого не порадовали. Не до того было. Царю пришлось разделять свои силы. Главную армию во главе с Мстиславским и Воротынским он направил против Пашкова и Ляпунова. Командовать второй армией, против Болотникова, поручил своему брату, Ивану Шуйскому. Но мы уже видели — Мстиславский и Воротынский были отвратительными полководцами. А царский брат Иван — ещё хуже. У Мстиславского и Воротынского рать была большая, встретила восставших дворян возле села Троицкое. Оба воеводы, как и в прошлых сражениях, боялись. Топтались на месте, не начиная битву. А Пашков и Ляпуновы сразу высмотрели, где у противников слабые места, ринулись в атаку. Царская армия не выдержала, побежала. И её разбили.
