- Бери. Обещаю, с… Ники больше не увижусь. Но Елену Андреевну не могу бросить. Я слово Стасу дала, что побуду с ней, пока родственница не приедет.
Господи! Каждое слово, будто калёным железом по сердцу. Но я постаралась, чтобы на лице ничего не отразилось, потому что Аня всматривалась в него. Наверное, хотелось позлорадствовать, поняв, как мне больно.
- Не забудь о своём обещании, - с победной улыбкой пропела она и исчезла за дверью.
Постояла с минуту, приходя в себя. Нацепила улыбку и поспешила к больной женщине.
- Елена Андреевна, что на завтрак хотите? Я сварю кашу, только скажите…
- Ничего не хочу. Позавтракай сама. И не слушай эту девицу, ничего у нее с Никитой не было, - схватила меня за руку и утянула на диван, прижала к тощей груди. Мама… - Юленька, мой сын тебя всю жизнь любить будет… я точно знаю. И дети у него только с тобой будут. Я вижу это!
Я посмотрела в воспалённые ореховые глаза женщины. Они горели лихорадочным огнём, словно у безумной. Но мне так хотелось поверить ей. Улыбнулась и сжала ее тонкую полупрозрачную кисть в своей руке.
32.
В славном городе Уфа я задержалась до самого Нового года. Родственница Елены Андреевны приехать смогла только тридцатого декабря. В этот же день мы попрощались, я пообещала приехать еще, будущим летом.
В столичном аэропорту меня встретил Тёма, сразу отвез в клинику. Нужно было срочно провести пропущенные процедуры. Эстель осталась довольна, восстановление лица шло быстро, шрамы сглаживались и бледнели, отечность на губе спала. Я равнодушно слушала ее похвалы и думала, что лучше бы не обращалась к врачам. Зря. Все зря... Не быть мне с любимым, и лицо мне не нужно. Пусть бы оставалась уродливой, пусть бы от меня все шарахались. Потому что, кроме Ники мне никто не нужен. И у меня огромные проблемы с психикой после нападения, раз даже любимый Ники вызвал своими прикосновениями желание защищаться. Я понимаю, что подсознательно снова могу нанести вред, даже любимому и родному человеку. Я снова могу... убить. И мне страшно.
- Эй! Что с настроением? - тормошит меня Эстель, разглядывая мои глаза. Что она хочет увидеть в них?
- Все нормально.
- Нормально Жюли? Ты не здесь. Я думала, что ты вернешься радостная и довольная. А ты будто неживая. Грустишь, что нескоро увидишься с любимым мальчиком?
- Нет... нет у меня мальчика. Мы расстались. Только он еще не знает об этом, - тихо проговорила я, вставая с кушетки.
Мне тоскливо в этом белом и стерильном пространстве, благоухающем хлоркой. Хочу спуститься в фойе, где наряжена ёлка и горит гирлянда. Где смех и улыбки бывших пациентов, торопящихся домой, чтобы приготовить праздничный стол для родных. Может праздничное настроение как заразный вирус, и оно сразит меня наповал? Вряд ли…
- Ты где будешь Новый год справлять? – мне действительно интересно. – С Артёмом?
- Нет. У меня дежурство, я специально подменилась. С Артёмом мы больше не встречаемся. Он тебя любит… - Эстель говорит это тёплым и добрым голосом, будто не ревнует.
Мне же хочется оправдаться, я не хочу его любви. И не хочу, чтобы обижалась Эстель. Но она и не думает обижаться, прижала меня к своей груди, гладит по голове, как маленькую. Потом она уходит, а я возвращаюсь в свою пустую палату. Соседки уехали домой, поэтому тишина и никто не смеется, не бормочет. Я ложусь лицом к стене и засыпаю до самого утра.
Утром проснулась, а на соседней кровати Тёма растянулся, похрапывает тихонько. Когда он пришел ко мне? Будить не стала, завтракать пошла в столовую. Потом дождалась, пока откроют магазин и привезут горячую выпечку. Набрав пирожков с разнообразной начинкой, я вернулась в палату. Парень, немного помятый со сна, улыбнулся, когда увидел меня в дверях. Поставила чайник и села напротив него. Я соскучилась по нему. По его непослушным русым вихрам, по шоколадным веселым глазам. По мальчишеской улыбке...
- Ты что здесь делаешь?
- Пришел подбодрить. Перед праздником все разъехались, тебе тоскливо одной, - пояснял он, копаясь в пакете с пирожками. Нашел с мясом и с блаженной улыбкой вонзил зубы в румяное тесто. - М-мм... вкуснотища-а... Чтоб я без тебя делал? Какие планы на последний день уходящего года?
- Не знаю... спать.
У меня совершенно не было планов. Переживу несколько дней до последней операции и поеду домой. И дома планов нет. Я совершенно не знаю, что делать со своей жизнью дальше.
- Так не пойдёт! Одевайся, пойдём гулять, - провозгласил мой друг, убирая остатки выпечки в пакет и засовывая его в карман своей куртки.
- Тём... не хочу гулять.
Но кто бы меня слушал. Уже через десять минут я покорно наматывала шарф на шею. Гуляли недолго, холодно. Я быстро замерзла и подпрыгивала возле огромной роскошной ёлки, пытаясь хоть чуточку согреться. И тогда Тёма повёз меня куда-то. Я думала, что погреемся в кафе, как обычно, но мы приехали в один из столичных дворов. Вокруг стояли многоэтажки, в ту, возле которой припарковались, парень и повёл меня. Поднялись в лифте на двенадцатый этаж. Я поняла, что он привез меня к себе домой, но спорить не стала. Мне и впрямь не хочется в праздник сидеть одной в опустевшей клинике.
Артём познакомил меня со своей мамой. Нас встретила румяная невысокая и пухленькая женщина. Она расцеловала нас обоих, чем немало удивила меня. Впервые ведь видит! Мне вручили мягкие розовые тапочки и красочный передник. С весёлыми шутками, которыми сыпал в основном Тёма, мы занялись приготовлением праздничных блюд. У меня настроение поднялось, ощутила себя дома. Вот только Артём смущал, посматривая на меня с откровенным обожанием. Его мама стала с интересом поглядывать на нас, будто прикидывая что-то в уме. И мне это не нравилось, поэтому вызвала друга в ванную, под предлогом показать, как работает оборудование.
- Что за дела? – налетела я на него, возмущенно толкнув кулачком в грудь. – Ты чего на меня так облизываешься? Что твоя мама подумает?
- Юль, мне Эстель сказала, что у тебя с твоим Никитой…
- Ах, вот оно что! – перебила я парня, уперев руки в бока. – И ты решил, что для тебя зелёный свет зажегся?
- А почему бы и нет? Я тебе совсем не нравлюсь? – он подошел ближе, ухватился за пояс передника и стал подтягивать меня к себе, гипнотизируя искристым шоколадным взглядом.
- Перестань… - шлепнула по его шаловливым рукам. Вот напасть-то!
- Ты маме моей понравилась, а это очень редко бывает.
- Как редко? Нравится одна из десятка? Или из сотни? – меня пробрал смех, как представила длинную вереницу девиц, которых Тёма приводил на смотрины.
- За кого ты меня принимаешь? – шутливо ворчит негодник и снова тянет меня, почти уже прижимая к своему телу. – Ну приводил пару девчонок. Но я к ним ничего не чувствовал. А ты другая…
- Может и другая. Но у нас ничего не получится. Отпусти!
