Но это так же означало, что наши пути вот-вот разойдутся, и я гадала, куда они нас заведут.
У кого-то сработала автомобильная сигнализация. Или я случайно сменила звук будильника с пения птиц на высокий, противный писк…
Но затем сквозь дымку сна я узнала этот сигнал. Я резко села в кровати и отбросила волосы с лица. На часах Миллера мигала красным цифра 195.
– Миллер, – позвала я, толкая его. – Проснись.
Он медленно, нехотя разлепил глаза, сел и тут же схватился за лоб, морщась от боли.
– Что?.. Вот черт.
Я вскочила с кровати и порылась в его рюкзаке.
– Значения высокие. Это феномен «утренней зари», верно? Я читала о нем. Ты вчера съел кучу углеводов?
– Пасту, – выдавил он и начал выбираться из постели. – Мне нужна… вода.
Я мягко толкнула его обратно.
– Сама принесу. – Я поспешила за стаканом воды из-под крана в ванной. Он осушил его в три больших глотка, а я бросилась к его аптечке, чтобы найти быстродействующий инсулин.
Пока открывала пакет, бормотала себе под нос, вспоминая все, что изучила с момента первой госпитализации Миллера четыре года назад.
– Одна единица инсулина на каждые пятнадцать миллиграммов свыше ста пятидесяти… – Я прикинула в уме. – Три единицы.
Я набрала в ручку нужное количество инсулина и забралась обратно на кровать. Миллер тяжело привалился к изголовью кровати, наблюдая, как я закатываю рукав и обнажаю его руку.
– Ты потрясающая, Ви.
«Мне до смерти страшно».
Несколько месяцев мы с Миллером избегали друг друга, и меня не было рядом, когда у него росли или падали показатели. Я уже забыла, как страшно все может обернуться. Вернулись и засели на краю сознания воспоминания о той ночи, когда он чуть не умер.
Я ввела инсулин и принялась наблюдать, как падают показатели, не выпуская его запястье.
– Какой твой нижний уровень?
– Между 80 и 120, – сказал он, закрыв глаза и откинув голову на спинку кровати.
Я прикусила губу.
– Они опускаются.
Когда на дисплее замерла цифра 110, я тоже привалилась к кровати.
– Прости, Ви, – произнес он через минуту. – Ненавижу так с тобой поступать.
– Никак ты не поступаешь.
– Я напугал тебя.
Я улыбнулась.
– Мой страх пропорционален тому, насколько сильно переживаю за тебя. – Я поцеловала его в плечо и прижалась губами к коже. – Тяжело было?
– Это всегда тяжело. Но не хуже обычного. – Он открыл глаза и посмотрел на меня. – Я скучал по этому. По тебе. У мамы свои проблемы, а Эмбер тошнило при виде иголок. Я скучал по временам, когда рядом был кто-то, кому не все равно.
Из глаз грозились пролиться слезы, но я их сдержала.
– Мне не все равно. И никогда не будет. Даже когда мы почти не общались или… вообще. Я никогда не переставала беспокоиться о тебе.
– Знаю, – ответил он, блуждая взглядом по моему лицу и телу.
– И мне тоже. Просто я выбрал самый отвратительный способ показать это.
Он притянул меня к себе, но, прежде чем наши губы соприкоснулись, мы встретились взглядами. В это мгновение между нами промелькнула целая жизнь. Понимание того, что нам суждено быть вместе. Это судьба. Мальчик с диабетом и девочка, которая собиралась стать врачом. Девушка с романтичным сердцем и парень, который писал песни о любви.
Наши губы слились в чувственном поцелуе, горячем, но нежном, страстном, но благоговейном. Сладостность поцелуя на наших языках смешивалась со сладостью самого Миллера. Несмотря на всю его колючесть, ворчливость и недоверчивость, у него самая чистая душа, какую я знаю. И его врожденная доброта – самая сексуальная его черта.
Ну и еще его лицо, тело, голос, талант…
Мой смешок разорвал поцелуй.
– Что смешного? – спросил Миллер, обхватывая меня за талию.
– Совсем ничего, – ответила я с бешено колотящимся сердцем и забралась к нему на колени, оседлав его. – Я очень серьезно отношусь к своим чувствам к тебе.
Улыбка Миллера исчезла, когда его взгляд упал на мою полную грудь, едва прикрытую полупрозрачным хлопком и удерживаемую двумя тонкими бретель- ками.
– Господи, Ви.
– Прикоснись ко мне, Миллер.
Я наклонилась к нему, предоставляя полный обзор. Твердая эрекция подо мной натягивала ткань джинсов. Я поелозила бедрами, когда его руки забрались под майку. Он обеими ладонями обхватил мою грудь, кружа большими пальцами вокруг сосков.
– Могу я?.. – спросил он хриплым голосом.
– Сними его, – велела я, в ушах грохотал пульс от предвкушения, что Миллер впервые увидит меня обнаженной. Он скользнул ладонями по моим бокам, талии, а затем подцепил край майки. Стянул ее и отбросил в сторону.
– Твою мать, – прошептал он, поднимая голову и встречаясь со мной взглядом. – Ты такая красивая.
Не дав мне ответить, Миллер двинулся вперед, и я ахнула, почувствовав его рот на своем соске, огненный смерч пронесся по позвоночнику и устремился прямиком между ног. Одно прикосновение, и Миллер отстранился.
– Черт, подожди. А твои родители?
– Я установила замок на дверь после того, как они тогда ворвались в мою комнату.
– Ты чертов гений, – пробормотал Миллер, снова наклоняясь к моей груди.
Его язык, нежный, горячий, влажный, обвел мой сосок, в то время как большой палец вытворял то же самое с другой грудью. Миллер пососал и слегка оттянул чувствительный комочек, дразня зубами, когда я подавалась ему навстречу и задыхалась от пронзавших меня вспышек удовольствия. Я выгнула спину, сильнее прижимаясь к нему. Он стиснул ладонями мои бедра и продолжал ласкать меня ртом.
– Мне нужно почувствовать тебя, – выдавила я и нащупала край его футболки. Задрала и стащила ее, на мгновение прервав наш контакт, затем обвила руками его шею и притянула к себе. Кожа к коже, грудь к груди, сердце к сердцу.
Так идеально…
Миллер поцеловал меня в шею, подбородок, потом в губы. Я шарила ладонями по его груди и ниже по животу. Я отстранялась только потому, что мне тоже хотелось впервые полюбоваться его наготой. Его тело такое красивое, гладкое, но под кожей перекатывались твердые мышцы. Датчик в нижней правой части живота тоже был прекрасен. Он поддерживал Миллеру жизнь.
Меня вдруг пронзила реальность происходящего – мы оба голые по пояс, я у него на коленях. Внезапно обострились все чувства. Каждое прикосновение, каждый вдох, каждое мгновение практически ослепляли восторгом, крадя воздух из легких и зажигая все нервные окончания. Дрожащими руками я принялась расстегивать его джинсы, желая большего и не зная, куда это нас заведет.
