– А чего они от тебя ждут? – спросил я, чувствуя растущее желание защитить ее. – Не что-нибудь трудное?
– Нет-нет, простые вещи. Поменять постельное белье, принести поесть, почитать ей, заботиться, чтобы ей было удобно.
Я нахмурился.
– По мне, очень похоже на заботу об умирающем.
– Но так и есть, разве нет?
– Ты готова к этому?
Вайолет кивнула и выпрямила спину, на ее лице заиграло фирменное упрямое и решительное выражение.
– Я могу это сделать. Я хочу помочь. И если собираюсь стать врачом, то это тоже будет частью моей работы, верно? Как хорошей, так и плохой.
– Наверное. Следить за тем, чтобы семнадцатилетний диабетик ел овощи, и ухаживать за умирающей женщиной – не одно и то же.
Вайолет махнула рукой.
– Но все может оказаться не таким серьезным, как мы думаем. Вдруг ее смогут вылечить, и она выздоровеет. Мы не должны предполагать худший сценарий.
Я промолчал. По моему опыту, единственный способ к чему-то подготовиться – это предположить худшее. В тот вечер мне следовало прислушаться к собственному совету.
– Будь осторожна, – произнес я. – Если будет слишком тяжело, скажи им.
Вайолет улыбнулась.
– Хорошо.
«Ты этого не сделаешь».
Если мама Ривера была смертельно больна, Вайолет останется с ней до конца, независимо от того, сколько нервов от нее это потребует. Но самое ужасное состояло в том, что она будет ходить к Риверу дважды в неделю. Я ненавидел терзавшую меня ревность, в то время как мама бедолаги могла умереть. Но я знал, как все произойдет. Вайолет в качестве сестры милосердия еще больше очарует Ривера Уитмора, и он влюбится в ее храбрую и сострадательную душу. Да и как иначе?
Со мной именно это и произошло.
Вайолет заметила мое мрачное выражение.
– Мне очень жаль, что меня не приставили к тебе, но я рада, что тебе тоже кто-нибудь поможет. Не доставляй хлопот своему волонтеру, ладно?
– Кто, я?
– Серьезно. Я за тебя переживаю.
– Не стоит.
Вайолет закатила глаза.
– Как будто это возможно. – Она склонила голову набок и встала, шагнув ко мне поближе. Я чувствовал аромат ее духов и мыла, которым она пользовалась в душе. – Сейчас ты выглядишь немного бледным. Чувствуешь слабость? Не хочешь перекусить?
– Я не хочу есть! – практически выкрикнул я, заставив ее вздрогнуть.
На фоне серьезной болезни ее будущей подопечной песня, которую я собирался спеть для Вайолет, казалась глупой и невероятно эгоистичной. Да и как я мог рассказать о своих чувствах, когда Ривер занимал все ее мысли?
Я вцепился в край стола так, что заболели костяшки пальцев. Во мне боролись злость на Уитморов за то, что они разрушили мой план, и глубокое сочувствие из-за ворвавшейся в их жизнь трагедии.
Поэтому я поступил очень по-взрослому и выместил свою злость на Вайолет.
– Миллер?..
– Я в порядке, – выдавил я сквозь зубы. – Все такой же. А вот ты меняешься. Что, черт возьми, с тобой происходит?
– Со мной? – Вайолет опустилась на кровать. – Что ты имеешь в виду?
– Ты стала отдаляться.
Она моргнула.
– Когда?
– Последнюю неделю. Этим летом. Весь прошлый год. С тех самых пор, как начала общаться с Ри… Эвелин Гонсалес и ее друзьями. Значит, вот что случилось в этом году? Мы уже недостаточно крутые для тебя?
Господи, мое раздражение теперь неслось со скоростью поезда, который я не мог остановить.
– Ты же знаешь, что это неправда, – возмутилась Вайолет. – И кто мы? Шайло что-то сказала? Я только вчера была с ней…
– Нет.
– А ты? Мы же прямо сейчас вместе. – Она расстроилась. – Ты действительно думаешь, что в прошлом году я тебя избегала в школе? Это неправда.
– Не надо меня жалеть, черт подери, Ви! Я просто говорю то, что я – мы – заметили. Что-то изменилось, и уже давно.
– У меня появились новые друзья. Но это не значит, что я забываю о своих старых.
– Ну да. Как дела с Ривером? – процедил я сквозь зубы.
– Кроме того, что его мама, возможно, умирает? Нет никаких «дел». Я уже сотню раз тебе говорила. Он едва ли со мной разговаривает. Мы не встречаемся и ничего такого.
– Пока.
Она скрестила руки на груди.
– Ревнуем, да?
Я с трудом сглотнул. Ну вот. Сейчас или никогда. Исповедаться или навеки погрязнуть в страданиях.
Между нами повисло напряженное молчание, и Вайолет испуганно уставилась на меня, боясь, что я вот-вот разрушу нашу дружбу. Нарушу нашу клятву на крови.
Я играл желваками в борьбе с собой, как вдруг снизу, словно извержение, раздались громкие крики – один низкий, другой более высокий. Как всегда, это выбило Вайолет из колеи, омрачило ее радость. Она оторвала от меня взгляд и уставилась в пол, затем вздрогнула, так как снизу донесся звук бьющегося стекла. По лестнице загрохотали шаги. Мы оба замерли, когда голоса ее родителей стали громче.
– Нет, Линн, ты не сделаешь этого, – закричал отец. – Не поступай так с ней.
– Не указывай мне, что делать, – выплюнула мама. – Это касается нас всех.
Я инстинктивно встал перед Вайолет, когда распахнулась дверь и в проеме появились родители. При виде меня мама Вайолет резко остановилась. Она пригладила выбившуюся из-за спешки прядь темных волос и выпрямила спину. Отец Ви был крепко сбитым мужчиной, во времена колледжа он играл в футбол. В помятой рубашке с расстегнутым воротом, он и выглядел как бывший полузащитник. У них обоих был измученный вид.
– Что ты здесь делаешь так поздно? – требовательно спросила Линн Макнамара.
– Линн… – Винс закатил глаза и устало улыбнулся мне.
– Привет, Миллер.
Я кивнул.
– Здрасти.
Линн смерила дочь тяжелым взглядом.
– Уже почти одиннадцать. Тебе завтра в школу.
– Я знаю, мам…
– И вот честно, Миллер, у нас открыта входная дверь. Мне даже думать не хочется, насколько все плохо с моей шпалерой.
– Ты уже много лет ничего там не сажала, – заметила Вайолет.
– Конечно, нет, – ответила Линн. – Зачем, если каждый вечер там будут все вытаптывать? – Она повернулась ко мне. – Ведь каждый вечер, молодой человек? Что ты делаешь в спальне моей дочери?
Вайолет покраснела.
– Мама. Я тебе миллион раз говорила, Миллер – просто друг. Мой лучший друг. – Она умоляюще посмотрела на меня. – Разве не так?
