Вечером, когда уже все разошлись, с облегчением вытянула ноги, развалившись в кресле, Киселев вышел из темноты, прошел и устало сел рядом. Время было ближе к полуночи, а жара не спадала.
Я первая повернула к мужчине голову:
— Ты приехал, — слабо улыбнулась. — Лёнь, я так тебе сочувствую, очень жаль…я не знаю, что можно сказать в таких случаях…
— Ты все правильно сказала. Я пришел поздороваться, — грустно улыбнулся. Он растрепал волосы и отвернулся. Движения были нервными и резкими. — Ладно, я пошел спать, завтра долгий день, — вышел и я слушала звук удаляющихся шагов.
Утро наступило удивительно быстро, если учесть что мне удалось уснуть только к рассвету, духота и переживания не давали расслабиться. Бабушка на кухне гремела кружками и судя по стоявшему запаху, она выпила Корвалол. Поправила воротник ее платья. Отказалась завтракать, выпила воды.
К назначенному времени начали стекаться люди: родственники, соседи, друзья. Придерживала бабушку за локоть и мы последовали за процессией, Лёня шел впереди придерживая тетю Веру. Ухватившись за его спину, как за маяк, я старалась не смотреть по сторонам, было такое удушающее ощущение, что своих эмоций хватило с лихвой, не было желания видеть чужие. Бабушка держала себя в руках и только по возвращении домой дала слабину, она как будто резко постарела лет на 10–15. Мы разошлись по своим комнатам, я периодически заглядывала к ней, мало ли. Но, она листала фотографии, и что-то шептала под нос.
Ужинали в тишине, поглядывая на экран телевизора где шел концерт российских исполнителей.
— Ев, выключи их ради Христа, смотреть тошно…
Я была только рада, скачки Леонтьева по сцене, откровенно раздражали.
— Ба, ты ложись, я уберу.
Бабушка молча кивнула и ушла к себе. А меня первый раз за трое суток настигла усталость. Быстро убрав посуду, свалилась на кровать и провалилась в сон.
— Ееев, Евааа, — я отмахнулась от голоса и перевернулась на живот. — Евка, — рявкнул голос.
Подскочила на кровати и огляделась. На подоконнике сидел Киселев, выражение лица не было видно, но вся поза выдавала усталость.
— Что случилось? — села на кровать, поджимая ноги.
— Можно я у тебя побуду? Не могу там находиться.
— Да, конечно, — язык сонно заплетался.
Лёня спрыгнул с подоконника и лег на пол рядом с моей кроватью:
— Приехали тетки, — сказал со злостью.
Пришлось встать, перешагнуть через Киселева. Открыла шкаф и достала толстое одеяло и подушку:
— Давай постелю, жестко же.
— Спасибо, сам, — расстелил и кинул на пол подушку.
— И что тетки? — спросила чуть свесив голову с кровати.
— А как и полагается любящим детям, делят наследство. У них не хватило терпения завести этот разговор, хотя бы завтра, — он тяжело дышал и ругался себе под нос. — Если бы не мать, выставил бы их к чертям собачьим. Вспоминали о бабушке раз в год… — молча слушала и не знала, как поддержать. — Ты представляешь, они еще в дороге все распределили, так и с матери требуют денег за дом!
— И что делать?
— Да ничего, собью цену и отдам, пусть подавятся. Как бы не поубивать их за эту неделю…Собрались вещи помочь разобрать. Так бы и сказали, что боятся, вдруг мимо них, что ценное пройдет.
Протянула руку и погладила по волосам:
— Успокойся, все хорошо будет.
Глажу взрослого мужчину, как ребенка, сейчас разозлится, только хуже будет. Отдернула руку и ожидала реакции.
Киселев молчал, повернул голову ко мне и тихо спросил:
— Можно я у тебя переночую? Там я точно не усну.
— Можно.
— Спасибо, — повернулся ко мне спиной. — Спокойной ночи.
— И тебе.
Проснулась от лучей солнца, которые достигли моего окна, это значило, что сейчас ближе к полудню. Вспомнив события ночи, увидела на полу свернутое одеяло увенчанное подушкой. Не приснилось…
Меня бросило в холодный пот, бабушка не приходила будить, не одеваясь вылетела в коридор. Наверное, я теперь долго не смогу ее оставить одну. Она сидела за столом и чистила картошку.
— Ба, ты чего меня не разбудила? — старалась скрыть волнение в голосе.
— А зачем? Нам всем надо отдохнуть, — я развернулась в сторону ванны, пора привести себя в порядок.
А дальше дни не отличались от обычных, вот так, человек ушел, а все продолжается уже без него.
Ночью Киселев залезал в окно, бесшумно расстилал одеяло и ложился спать, прошептав: "Спокойной ночи". Я что-то бурчала в ответ.
— Ев… — услышала сквозь сон.
— Ммм?
— Пойдем завтра на море?
— Угу…
Киселев пришел за мной ближе к вечеру, как нормальный человек через дверь:
— Привет, баб Ась, Евка у себя?
Тут я вспомнила, что мы договорились пойти на море, схватила сумку и начала закидывать вещи: полотенце, крем, очки…
— Привет-привет, внучок… — от бабушкиного тона я замерла на месте. — А что не через окно, а? — после этих слов уже не дышала, кажется сейчас начнется смертоубийство. Скача на одной ноге, надевала плавки.
— Не в моем возрасте по окнам лазать, баб Ась, — отшутился Киселев.
Я уже застегивала верх купальника…
— Ты-то дурачком не прикидывайся. Думаешь, я поверю, что Ева у меня храпеть начала как пьяный прапорщик?
Да?! Храпит? За десять дней ни разу не проснулась от храпа…справилась с застежкой и пока бабушка не превратилась в разъяренного ковбоя с хлесткой плетью в виде полотенца, вылетела из своей комнаты.
— Бабуль, мы купаться, — схватила Лёню за руку и потащила к выходу. Он не упирался и послушно следовал за мной.
— Слушай, да она у тебя партизан, — тихо произнес.
— Скорее разведчик.
Мы быстро спускались к морю, опасливо кидая взгляды назад. Не сговариваясь прошли в конец пляжа и только тогда расслабились.
— Тетки уехали? — он ни разу не поднимал эту тему с прошлого разговора.
