– Я рада, что вы зашли. Боюсь, малыши будут вам не слишком интересны, но если они проснутся, пока вы здесь, вы можете подержать их, если хотите.
– Но сначала нужно вымыть руки, – сказала Нола.
Она сказала это просто и заботливо, как ответственная старшая сестра двух маленьких детей. Во время моей беременности Нола не проявила ни малейшей ревности к двум новым членам семьи, хотя во всех книгах о родительстве, какие мы с Джеком прочли, говорилось, что таков естественный ход вещей и мы должны быть к нему готовы. Мы должны были знать: Нола Тренхольм не была обычным подростком.
Обе девушки встали перед коляской, любуясь младенцами.
– Они такие хорошенькие, – прошептала Олстон.
– И такие забавные, – добавила Нола. – Если скорчить Джей-Джею рожицу, он вам улыбнется. Но если то же самое сделать с Сарой, она просто будет смотреть на тебя, как на идиота. – Нола улыбнулась. – Не могу дождаться, когда они подрастут и мы сможем проводить время вместе. Я научу каждого играть на музыкальном инструменте, чтобы у нас была своя группа. Сара уже поет, и мы можем попробовать петь с ней на два голоса. Непонятно, поет ли Джей-Джей. Большую часть времени он ест или спит.
Олстон наклонилась к коляске и осторожно потрогала крошечные пяточки Джей-Джея, в носочках, похожих на голубые «биркенстоки».
– Какая прелесть! Где вы их взяли?
Я отодвинула одеяло, чтобы она увидела розовые носочки Сары.
– Подарок моей подруги, доктора Уоллен-Араси. Она большая поклонница фирменных вещей. В мае она ждет девочку, и я уже купила ей пару носков, похожих на черные лакированные туфельки, с кружевами на щиколотках.
Я улыбнулась и встала.
– Вы трое пока посидите с детьми, а я пойду внутрь и нацежу молока на ночь.
Олстон смутилась, а Нола сказала:
– Фу!
– А ты предпочитаешь, чтобы твоим дедушке и бабушке пришлось иметь дело с двумя очень капризными младенцами, которые любят только грудное молоко и закатят рев, если вместо этого их будут кормить смесью из бутылочки?
– Я узнала о репродуктивной системе человека и родах больше, чем это полезно для детской психики, – сказала она, передернувшись. – Лично я лучше подамся в монахини.
– А что, хорошая идея, – ляпнул Джек.
– Вряд ли Купер был бы рад это слышать, – сухо сказала Олстон, но заметив, как скривился Джек, густо залилась краской. Я попрощалась и оставила их в саду под бдительным присмотром старого дуба с его мягко покачивающимися качелями.
Я прошла через дом в кухню и удивленно остановилась, увидев на кухонном столе чашку кофе. По средам миссис Хулихан всегда уходила в полдень и не пила кофе. Ни то ни другое не пришло мне в голову, пока я не прошла до середины комнаты и не ощутила рядом с кладовой чье-то присутствие. Это определенно был кто-то живой и дышащий, ведь, насколько мне известно, мертвые кофе не пьют. Я резко повернулась лицом к тому, кто бы это ни был, одновременно пожалев, что со мной нет Генерала Ли. Вот кто точно вцепился бы незнакомому гостю в ногу, и я бы успела сбежать.
– Извини, что напугал тебя, Мелани. Я просто надеялся найти пончик. Тут у вас лишь органические и цельнозерновые продукты.
– Папа, – прошептала я, прижимая руку к сердцу. – Вот уж не ожидала тебя увидеть.
– Извини. Я зашел без предупреждения. Открыл дверь своим ключом – надеюсь, ты не против.
– Нет, конечно. Тебе не нужно выдумывать повод, чтобы приехать в гости. Если хочешь увидеть младенцев, Джек с ними в…
– Знаю. Но я хотел сначала застать тебя наедине, если можно. Я подумал, если подождать в кухне, ты рано или поздно заглянешь сюда. Когда ты росла, это всегда было твое любимое место.
Я поморщилась и шагнула мимо него.
– Это потому, что я знала, что всегда найду там что-то такое, что мне нравится. Теперь мне приходится быть чуть более креативной.
Сунув руку за пластиковые контейнеры с льняным семенем и мюслями, я схватила старый знакомый бумажный мешок с любимыми жирными пятнами по бокам.
– Вчера купила их в пекарне Рут, так что они все еще должны быть свежими.
Я выложила пончики на тарелку и поставила ее на кухонный стол.
– Странно, что еще что-то осталось, – пошутил отец.
– Вообще-то я еще не пробовала. Нола заметила их вчера, после того как я принесла их домой. Она сказала мне, сколько калорий содержится в каждом из них и насколько труднее женщинам худеть после сорока. У меня тотчас отшибло аппетит.
Отец встал, достал нож из ящика, разрезал пончик пополам, положил одну половинку на салфетку и протянул ее мне, потом взял себе вторую половину.
– Вообще-то в моих глазах ты всегда будешь красавицей, к тому же ты унаследовала от матери потрясающую фигуру. Но если ты хочешь похудеть, лишать себя лишнего – не выход. Лучше есть небольшими порциями.
Я с улыбкой взяла свою половинку и, откусив, начала медленно жевать, чтобы сполна прочувствовать любимый вкус. Это был первый мой пончик за несколько месяцев, и я хотела растянуть удовольствие как можно дольше. Если честно, это было райское блаженство, пока я не открыла глаза и не поймала отцовский взгляд.
– Что случилось? – спросила я, заставив себя проглотить кусок.
Он посмотрел на свою нетронутую половину пончика.
– Боюсь, у меня плохие новости.
– Что-то с мамой? С ней все в порядке?
Он потянулся через стол и похлопал меня по руке.
– С ней все в порядке. У нас все в порядке. По-прежнему здорова, беспокоиться не о чем. – Он слабо улыбнулся мне и убрал руку.
– Так что случилось?
Он взял кружку с кофе и снова поставил ее.
– Не знаю, как лучше тебе это сказать, поэтому скажу прямо. В фонде нет денег. Ни цента.
Я заморгала, пытаясь вникнуть в смысл его слов.
– А как же алмазы Конфедерации, которые нашли мы с Джеком? Их было три, и все как один очень ценные. Разве они не?..
Отец медленно покачал головой.
– Я их продал. Я проконсультировался с финансовым консультантом – как ты советовала, – и он посоветовал мне продать алмазы и инвестировать в то, что мы оба на тот момент считали хорошими и надежными акциями, которые, как ожидалось, вырастут в цене втрое.
– Нет. – Я покачала головой, отгоняя от себя дурные известия, и для пущей убедительности повторила: – Нет.
– Это случилось примерно в то время, когда рынок рухнул. Я смог кое-что спасти, но после всех ремонтов кубышка опустела полностью.
Внезапно мой отец как будто стал ниже ростом, сгорбился, а от его военной выправки не осталось и следа, она полностью покинула его.
– Я даже не знаю, что сказать, – произнес он убитым голосом. – Извиниться? Но разве извинение что-то исправит? Я думал, что действую осторожно, прислушиваюсь к профессионалам. Как вдруг…
